Сказаниада - Петр Ингвин
Постепенно на дне корзинки остался один пирожок. Грустный вздох никак не повлиял на знакомство последнего из пирожков и желудка.
Любопытно, из чего же сделана начинка. Из мяса? Тогда вопрос: откуда в доме мясо? Курицу в последний раз ели год назад, а зайца – в позапрошлом, и то лишь потому, что бедная животинка от папы убежать не смогла, настолько старой оказалась.
Похоже, начинка не мясная, вкус не совсем тот. Грибная или рыбная? Не понять. Ну, мама и учудила. Или сегодня папа пирожки пек? Редко-редко, но бывало, что на него накатывало вдохновение. В такие счастливые для семьи дни он то крышу чинил, чтобы на голову за обедом лить перестало, то, вот, пироги собственноручно пек на радость ближним. Когда папа за что-то брался, он все делал основательно, на совесть.
В том числе и пил. Правда, «на совесть» в этом случае не подходило, пьяный папа и совесть между собой не стыковались. Но «основательно» – да, не поспорить. Наверное, мама в свое время выбрала папу именно за основательность. Или маму никто не спрашивал. Замуж ее отдали в пятнадцать лет. Кстати, Красной Шапочке сейчас уже больше. Если бы не обожженные волосы…
Тренькали и заливались присвистывающими руладами невидимые птички, в высоте шумели деревья, ярко светило солнце, отчего на душе все распускалось и благоухало. Красная Шапочка любила лес. Бабушка жила между морем и опушкой, там же проходила дорога из заграницы в столицу, по ней кого только не носило. Папа не раз говорил, что домик расположен очень удачно: сразу и лес, и море, и деньги мимо ходят в неисчислимом количестве. Можно открыть трактир или гостиный двор. Идей, как заработать много и сразу, у папы всегда было много, а на достатке семьи его таланты почему-то сказывались в худшую сторону. Сын мельника, оставшийся без мельницы – незавидная судьба. Хорошо, что дядя Гаврила нанимал папу для перевозок.
– Что рассыпалось, то обратно в мешок с телеги не соскребай, лучше Ладе своей отдай, она какой-нибудь колобок дочке слепит, – говорил дядя Гаврила.
Сказано – сделано. Оттого у папы каждый раз все сыпалось и сыпалось из каждого мешка. Мука в доме не переводилась, и кроме колобков хватало даже на такие вот пирожки для бабушки.
– Привет, Красная Шапочка, – раздалось над ухом.
Она вздрогнула и оглянулась.
Нехорошо так незаметно подкрадываться к людям, когда они кушают или задумались. Тем более нельзя, когда то и другое вместе.
Перед ней стоял серый волк.
– Я несу бабушке пирожки. – Она поглядела в пустую корзинку и еще раз вздохнула. – Несла. Но лучший мой подарочек – это я. Бабушка все равно будет рада. Серый, отвези меня к ней, пожалуйста! Ну пжа-а-ааалста!
Красная Шапочка округлила просящие глазки и пару раз быстро моргнула. Волк – зверь мужского пола, ему не устоять перед что-то замыслившей женщиной, пусть даже несовершеннолетней.
А точно ли мужского? Она присмотрелась к встреченной посреди леса зверюге. Волк выглядел странно. И это мягко сказано. Уши у него были… не передать словами. Огромные, каждое в размер головы. В детстве мама сшила мягкую игрушку с такими ушами, но глаза у той зверушки были другие, добрые-предобрые. А у волка…
– Почему у тебя такие большие уши? – Красная Шапочка медленно отступила назад.
– Чтобы лучше слышать тебя.
Все верно, волк прав. А большие глаза – чтобы лучше видеть. А большие зубы…
Про них Красная Шапочка додумать не успела, чудовищного размера челюсти раскрылись, и жаркая пасть всосала ее в себя целиком, вместе с шапочкой и лаптями. Как надеваемый через голову длинный свитер, Красную Шапочку окутала непроглядная тьма и стала заталкивать во что-то жуткое и противное. Мир – яркий, радостный, с птичками и солнышком – остался далеко за острыми клыками, словно кто-то захлопнул ставни единственного окна.
Красную Шапочку съели?!
Это была последняя мысль. После нее – только ощущения, будто бы что-то хватало, тащило и перекручивало, растворяя в бесконечном ужасе.
Глава 2. Сын мельника
По лицу хлестали ветви, слепили пробившиеся сквозь кроны прямые лучи. Лес будто ополчился против Данилы. То огромное дерево поперек просеки не пойми откуда свалится и путь перегородит, то, как здесь, листва настолько мощно разрослась, что чуть не скидывала всадника с лошади.
Данила не обращал внимания. Грудь пучило предвкушением, мечты перестали быть чем-то призрачным и далеким, они превратились в планы и обзавелись сроками. Один взгляд на солнце – и на душе разлилась патока: к этому времени все должно быть кончено. Лучше бы подождать еще, но он не мог ждать и лишь сильнее пришпоривал коня.
Сколько бы старуха не отнекивалась, но не может быть, чтоб не припрятала чего-то на черный день. У нее столько всего было – нормальному человеку за тысячу жизней не потратить, а имеющему воображение – за десяток.
На воображение Данила не жаловался.
– Ведь все с собой в могилу утащит, карга старая, – не раз жаловался он жене. – Лучше бы о детях подумала.
Когда умер отец Данилы, старшему сыну – Гавриле – он завещал мельницу, младшему – Ваньке – оставил свои лучшие сапоги да жутко породистого кота. Узнав цену будущих котят, на кота возложили невероятные надежды. Увы, тот только жрал да спал, причем жрал больше хозяев и только особенные продукты, за которыми для него в город ездили. Все надежды рухнули, как говорится, тому же коту под хвост: хозяин своенравной кошечки такой же породы послал Ваньку проверить у лекаря, почему от его производителя котята не родятся. «Цвай яйцен клац клац», – мудрено объяснил заезжий лекарь. Хорошо, что одновременно жестами показал, чтобы все поняли. В общем, со временем так и помер котик, не оставив потомства, и только проданные сапоги принесли кое-что младшему из братьев. Ванька, и без того умом не блиставший (о чем говорила, к примеру, история с котом) с тех пор совсем спятил, стал на людей кидаться и, в конце концов, попал в богоугодное заведение, где и ныне обитал за крепким забором под именем Иван-дурак.
Средним был Данила. Ему в наследство достался осел. Намекал, что ли, дедуля на что-то? Неужели рукастому мужику, который из одного пня две табуретки вытачивал, нельзя было что-то большее дать? Оттого и запил Данила.
Женитьба на юной красавице Ладе, дочке покойного адмирала, поправило дела. В придачу к имевшемуся ослу приобрели еще пару, затем коня… Работой обеспечивал
