Урок возмездия - Виктория Ли
– Что вы делаете?
Я поднимаю глаза. В дверном проеме стоит замена Алекс. И хотя сейчас чуть больше трех часов утра, она одета так, будто собирается идти на собеседование на юридический факультет. У нее даже запонки на воротнике.
– Вызываю дьявола. А на что это похоже? – отвечаю я, но мои пылающие щеки выдают меня; такое унижение. Хочу опрокинуть остальные свечи и сжечь весь дом, чтобы никто не узнал о моем позоре.
Девушка приподнимает одну бровь.
У меня так никогда не получается, хотя я провела целую вечность у зеркала, пытаясь изобразить нечто подобное.
Я жду остроумного ответа, чего-то резкого и ранящего, подходящего этой странной, непредсказуемой девушке. Но она просто говорит:
– Вы оставили все лампы включенными.
– Я выключу.
– Спасибо. – Она поворачивается, чтобы уйти. Просто исчезнуть в темных коридорах дома и из моей жизни еще на несколько дней.
– Подождите, – говорю я, и она оборачивается, свет от свечей блуждает по ее лицу, отбрасывая странные тени под скулами. Я осторожно переступаю через тлеющие участки ковра, ощущая поднимающееся по ногам тепло, и протягиваю ладонь:
– Я – Фелисити. Фелисити Морроу.
Она медлит, разглядывает мою руку и, наконец, пожимает ее. Прохладная ладонь, крепкое рукопожатие.
– Эллис.
– Это фамилия или имя?
Она смеется и отпускает мою руку, оставляя мой вопрос без ответа. Я стою в дверном проеме, глядя, как она идет по коридору. Ее бедра не покачиваются при ходьбе. Она просто уверенно шагает, держа руки в карманах брюк.
Я не знаю, почему она пришла так рано. Не знаю, почему не говорит мне свое имя. Не знаю, почему она со мной не разговаривает, да и кто она вообще такая.
Но я хочу найти торчащую нитку на воротнике ее рубашки и потянуть за нее.
Я хочу разгадать ее.
Глава 3
Через два дня, в субботу, перед началом занятий ученицы возвращаются в стены школы. Площадка перед фасадом, уставленная машинами, кишит первокурсницами и продолжающими учебу студентками и их семьями, которые обычно тащат своих младших полюбоваться на их потенциальное будущее. Четыреста девушек: небольшая школа по общепринятым стандартам, а мы, студентки, разделились на еще меньшие группы. И все равно я не могу заставить себя спуститься вниз, когда «новенькие» заселяются в Годвин-хаус. Но дверь оставляю открытой. Свернувшись калачиком с книгой в руках в своей кровати, наблюдаю за людьми, снующими туда-сюда по коридору третьего этажа.
Годвин-хаус – самый маленький в кампусе, он рассчитан лишь на пятерых студенток плюсом к хозяйке дома, МакДональд, спальня которой находится на первом этаже, и предназначен исключительно для старшекурсниц. Мы боролись против расширения Годвина и заселения большего числа студенток. Только представьте – шаткие лестницы, кривые полы и… Годвин больше не дом Дикинсон и ведьм, а уродливая химера, построенная, чтобы вместить как можно больше жильцов.
Нет. Мы в силах сохранить Годвин таким, каким он был три века назад, когда была основана школа. История все еще живет в этих коридорах. В любой момент за углом можно встретиться лицом к лицу с призраком прошлого.
На одном этаже со мной прописаны еще двое: вечно тоскливая темнокожая девушка с длинными черными волосами и рыжеволосая с мертвенно-бледным лицом. Я поглядываю на вторую, прикрывшись «Колдовским апрелем»[4] в мягкой обложке. Так им нечего будет сказать, заметь они меня сидящей на кровати с ноутбуком на коленях. Я наблюдаю за тем, как они, попивая холодный кофе, указывают носильщикам, таскающим вместо них чемоданы вверх по лестнице, куда поставить вещи.
В первый раз, заметив рыжеволосую соседку, вспышкой пламени мелькнувшую за углом, я вдруг подумала – Алекс.
Но это не Алекс.
Будь моя мать здесь, она быстренько бы подняла меня с кровати и заставила спуститься ко всем. Я топталась бы возле каждой, представляясь им и приглашая на чай в надежде вызвать к себе симпатию, и приходила бы вовремя на ужин, чтобы с остальными девочками Годвина поделиться сплетнями и передать соль, сидя за общим столом в обеденном зале.
Но ничего из этого я не делаю и на ужин не хожу вовсе.
Новый учебный год вызывает ощущение разверзнувшейся, поглощающей свет пустоты. Что породит тьма? Какие призраки из неведомых глубин придут задушить меня?
Год назад мы с Алекс впустили зло в этот дом. Что, если оно все еще здесь?
Я закрываюсь в своей комнате и нервно хожу от окна до двери и обратно, заламывая руки.
«Магии нет, – твержу я себе. – Призраков не существует».
А если привидений и магии нет, то и проклятия тоже.
Но дубовые ветви, стучащие в мое окно, напоминают костлявые пальцы, барабанящие по стеклу, и я не могу заглушить голос Алекс в своей голове.
Я считаю, что карты таро – не волшебство, а предсказание будущего, основанное на многолетней практике. Это по сути своей… карточная игра. Поэтому нет никакого риска в том, чтобы уступить старым привычкам. Я пригибаюсь, залезая в шкаф, чтобы из-под трав, свечей и старых камней достать свою металлическую банку с колодой таро Смит – Уэйта.
Я запихиваю остальные предметы темного культа обратно и быстро выбираюсь наружу, учащенно дыша.
Магии нет. Нечего бояться.
Я несу коробку к кровати, тасую карты и спрашиваю их: «Сближусь ли я с этими девочками? Найду ли здесь друзей? Будет ли Годвин-хаус таким, каким я его помню?»
Я вынимаю три карты: прошлое, настоящее, будущее.
Прошлое показывает Шестерку Кубков и означает свободу и счастье. Это карта детства и невинности. Что и совпадает с моим прошлым. Настоящее выпадает Девяткой Жезлов, перевернутой. Неуверенность. Паранойя. Похоже на правду.
И мое будущее: Дьявол.
Я хмурюсь и снова сбрасываю карты в колоду.
Вообще не знаю, как понять Старшие Арканы. Да и, по словам доктора Ортеги, таро не предсказывают будущее, они показывают ровно то, что вы и так знаете о себе.
Поэтому нет смысла сейчас изводить себя над картами. Вместо этого я смотрю в зеркало, закрепляю волосы на затылке, освежаю помаду на губах и спускаюсь вниз к остальным.
Новые студентки сидят в общей комнате. Все собрались вокруг кофейного столика и, похоже, не сводят глаз с шахматной партии между Эллис и рыжей. Свеча горит, источая запах розы, играет классическая музыка на виниле. Даже я, не разбираясь в шахматах, могу сказать, что Эллис выигрывает. Центр доски под контролем ее пешек. Фигуры ее соперницы ушли на фланги, сражаясь за возвращение утраченных позиций.
– Привет, – говорю я.
Все смотрят на меня. Столь внезапное движение, отчасти даже синхронное, застает меня врасплох. Я пытаюсь улыбнуться.
Я, Фелисити Морроу, никогда не робею.
Но эти девушки не знают этого.
Потом они устремляют свои взгляды на Эллис, словно прося ее разрешения поговорить со мной. Она смахивает белую пешку с доски и откидывается на спинку стула, положив запястье на колено.
– Это Фелисити, – звучат
