Люди и чудовища - Валерия Веденеева
– Конечно, господин Тонгил.
Пауза – пара мгновений. Потом Арон чуть улыбнулся и сказал привычным тоном:
– В дороге официальное обращение ни к чему. Можешь звать меня по имени.
Кирк моргнул, настороженность из взгляда исчезла.
– Я знаю два имени. Каким из них?
– Любым. Первое дали мне родители, второе я выбрал сам.
– Хорошо… Тибор.
– …Когда туман рассеялся, люди увидели, что фегиты больше не извергают горящий камень, а провалы в земле закрылись. И тогда люди поняли, что время Уггир закончилось…
Арон подкинул в воздух огненный шарик размером не больше, чем кулак младенца. Поймал, подкинул вновь. Монотонные движения помогали думать, слова древней легенды, которую рассказывал Инис, скользили мимо сознания.
– Уггир – это на каком языке? – лениво спросил у рассказчика Кирк. – Впервые слышу это слово.
– Это из древнего языка септов. Сейчас на нем не говорят, – вместо Иниса объяснил Истен.
Шел третий день как братья носили серые ошейники. Первый день молчали оба, на второй день Истен начал участвовать в разговорах, но Пратас продолжал отмалчиваться. Даже тогда, когда к нему обращались, он лишь смотрел исподлобья и самое большее мог буркнуть что-то неразборчивое в ответ.
– И что это слово значит? – продолжал расспрашивать Кирк.
– Хаос. На древнем языке «Уггир» означает Хаос.
Хаос. Время Хаоса? То самое время, о котором упоминал жрец Многоликого в храме Триады?
Арон поймал огненный шар и в этот раз сжал руку в кулак, впитывая пламя. Повернулся к говорившим.
– От кого ты услышал эту легенду, Инис?
– От своего деда.
– А он?
– Он от своего.
– Твой дед говорил, когда именно закончилось время Уггир? Желательно по летоисчислению, принятому в империи.
Молодой наемник нахмурился.
– Это ведь легенда, Тибор. У легенд не бывает точных дат.
– Значит, не говорил. – Арон раскрыл ладонь, позволяя пламени вернуться и вновь скрутиться в шар. – Кажется, я пропустил пару моментов твоего рассказа. Будь так добр, расскажи все еще раз, с самого начала и со всеми деталями, какие помнишь.
Инис растерянно моргнул.
– Как скажешь, Тибор. Мне нетрудно.
– Ты стал собирателем древних сказаний, Тибор? Подходящее занятие для главы Темного Ковена.
Арон чуть приподнял брови – впервые за три дня Истен обратился к нему напрямую. И яд сочился из каждого слова. Ненадолго хватило его страха.
– Да, – согласился северянин. – Напишу манускрипт о южных легендах. Потом прикажу магам в Ковене выучить его наизусть. Тех, кто не сможет, скормлю бесам.
Пратас, хлебавший похлебку, замер с ложкой, поднесенной ко рту. У Бракаса, острившего нож, выпал из рук точильный камень. Остальные просто уставились на Арона круглыми глазами.
Все, кроме Кирка. Тот громко, во весь голос, расхохотался.
– Это что, была шутка? – неуверенно спросил Дареш.
Арон пожал плечами.
– Сам Темный и шутки такие же, – недовольно пробормотал Бракас, подбирая точильный камень и возвращаясь к своему занятию.
Арон вздохнул.
– Привыкайте, парни, чувство юмора у меня своеобразное. Инис, я жду.
– Время Уггир, – молодой наемник прокашлялся. – Время Уггир началось…
«Кстати, – шепнул Прежний. – Мне нравится твоя идея насчет манускрипта. Маразматики с дырявой памятью в Ковене действительно ни к чему».
Глава 3
– Холодает. – Венд с завистью посмотрел на Ресана, который, казалось, холода вообще не замечал. А вот у Венда ужасно мерз нос. Очень неприятно и даже как-то несолидно. Потом нос, конечно, привыкнет, но первые дни холодов он всегда леденел сосулькой. Даже трогать было боязно, вдруг растает и отвалится.
– Да, – рассеянно согласился юноша, не глядя на Венда, – холодает. Сегодня вечером придет первая буря.
– Сегодня? – только и смог повторить Венд. Остальные мысли из головы вылетели.
– Нужно найти укрытие. – Ресан остановил коня и осторожно снял с шеи цепочку с амулетом, стеклянным шаром, внутри которого плавал серый туман. Потер, потом встряхнул. Туман на мгновение разошелся, показав нечто, напомнившее миниатюрную версию замковых развалин, абсолютно белых. Тут – крепостная стена, наполовину обвалившаяся, тут – проем на месте, где были ворота, а тут… Досмотреть не удалось – туман вернулся на место.
– Дед предусмотрел, что зимние бури могут застать нас в пути. Дал вот…
– Что это за развалины?
– На них древняя защита. В Степи много мест с защитой, и амулет всегда показывает ближайшее. Не знаю только, успеем ли добраться.
Успеем ли? Венд поднял голову, глядя на небо, покрытое серой пеленой. С рассвета ни прорехи голубого неба, ни луча солнца.
– Ты видел зимнюю бурю раньше?
– Да. – Ресан тоже посмотрел на небо и поежился. – Но тогда я был в Хранимом месте.
Они ехали.
Небо темнело.
Холод усиливался, тишина оглушала.
И Венд уже не мог понять, как давно они едут, день сейчас, вечер или вовсе ночь, такая же серая, как и день. Бывают ли на юге такие же серые ночи, как на севере?
– Я не могу понять, день сейчас или ночь, – сказал Ресан, будто услышав мысли Венда. И добавил дрогнувшим голосом: – Это один из признаков приближения бури – потеря чувства времени. Сейчас… сейчас начнется.
Разрушая тишину, задул западный ветер. Пригибая траву. Напевая. Насвистывая. Плача. Проклиная. Смеясь.
– Что это? – силясь перекричать ветер, Венд наклонился к Ресану.
– Духи предков! – крикнул тот в ответ. – Они приходят первыми!
Венд уже не только слышал их, но и видел – сотни, тысячи призраков, надвигающихся с запада. Кто-то верхом, на конях призрачных, но способных приминать траву. Кто-то в виде человеко-птиц, с крыльями, растущими из плеч.
Духи приближались куда быстрее, чем любое войско живых, и Венд уже мог видеть их лица – широкоскулые лица кочевников, мужские и женские. Мог разглядеть их глаза, горящие гневом и торжеством.
Вот сейчас сомнут, втопчут в землю, проткнут для верности призрачным оружием. Отчего-то у Венда не возникло даже доли сомнения: и копья и мечи в руках духов способны убивать живых.
Вот сейчас…
Войско призраков достигло их – и потекло мимо, огибая оцепеневших чужаков. Пылающие потусторонним огнем глаза скользили по живым равнодушно, человеко-птицы проносились над головой, порой роняя призрачные перья. Одно такое перо упало Венду на предплечье, словно острой бритвой пропороло рукав куртки, а когда Венд торопливо встряхнул рукой, воткнулось в землю и исчезло.
А потом их заметили.
От армии призраков отделились несколько всадников и направились к ним. Трое мужчин и женщина. Первый мужчина с разрубленной до переносицы головой, второй – с развороченными ребрами, сквозь которые виднелся комок мертвого сердца, третий – с распоротым животом, откуда выпадали кишки. Менее всего пострадала внешность женщины, у нее просто не было правого глаза. Оттуда, где ему полагалось быть, смотрела чернота.
Ресан соскочил с коня, шагнул призракам навстречу, поклонился. В лице юноши не было ни кровинки, только страх и желание развернуться и сбежать. Но Ресан держался.
Четверка призраков остановилась и, словно невидимый маг поставил полог беззвучия, ветер стих, принеся тишину – такую же мертвую, как и войско, текущее мимо.
Ресан заговорил на языке тууров. Несколько раз голос юноши срывался, и каждый раз Венду казалось, больше Ресан не сможет выдавить ни слова. Но нет, тот продолжал. В речи юноши Венд улавливал лишь отдельные слова и осколки фраз. «Послание Великому шаману… сообщить… враги… Черный шаман… болотные…»
Призраки слушали молча, на их лицах не отражалось ничего. Только когда Ресан закончил говорить, женщина указала на
