Лилиан Трэвис - Сожжённая страна
Один раз северянин едва не погиб, когда вход в пещеру, куда он проник в поисках одной бесценной штуковины, неожиданно оказался завален камнями, другой раз — ему пришлось провести целый день, стоя на узком карнизе над входом в нору гигантского змея…
Небрежно закинув мешок на плечо, киммериец двинулся туда, где должны были располагаться Кезанкийские горы. Впрочем, он не имел ни малейшего представления, в какой части туранской пустыни он находится, но сейчас самое главное было побыстрее убраться куда-нибудь подальше от мест, в которых водятся сколопендры Рах'хаагра.
В конце концов, какая разница куда двигаться? Все равно куда-нибудь да придешь. Если повезет — можно выйти на стойбище какого-нибудь кочевого племени или оказаться на пути каравана, идущего в торговый город.
Однако, пока не встретилось ничего, что бы хоть немного напоминало утоптанный караванный путь. Местами песок становился зыбким, словно трясина и Конан не утонул в нем лишь благодаря своей необычайной ловкости и звериному чутью.
Киммериец шел, обходя целые горы песка, которые напоминали то спящих исполинских животных, то древние развалины. Пару раз он забирался на них, чтобы окинуть взглядом окрестности, но пока все, что ему удалось увидеть, не внушало радости.
Один раз он наткнулся на всадника, должно быть, покинувшего мир живых многие зимы назад. От человека и коня остались лишь кости, обтянутые тонкой выдубленной солнцем кожей. Другой раз возле каменного валуна, похожего на игрушку исполина, что-то блеснуло. Подойдя поближе, северянин заметил еще один скелет — женский, судя по размерам и кое-где сохранившимся остаткам шелкового одеяния. Шею и руки путешественницы украшало множество золотых обручей — гладких и покрытых узором из точек и черточек, но сама мысль забрать эти драгоценности, отчего-то показалась киммерийцу просто омерзительной.
Солнце совсем зашло за горизонт и на небе вспыхнули крупные яркие звезды. Жара спала. Идти стало легче.
Через пару полетов стрелы он наткнулся на то, что некогда было цветущим оазисом. Но теперь от него остались лишь сухие деревья и засыпанные песком развалины. Приблизившись, киммериец увидел сложенный из грубо отесанных каменных блоков дом с крышей в виде купола и узкими окнами-бойницами. Но даже не это привлекло внимание северянина, большую часть жизни проведшего в сражениях. Дверь, выкованная когда-то из переплетенных железных полосок, была разнесена вдребезги мощным ударом.
Киммериец предпочел не думать о том: какое существо могло сотворить такое. Осторожно заглянув внутрь, Конан увидел следы жестокого побоища: разбитую в щепки мебель, изломанную утварь и посреди этого несколько скелетов, двое из которых еще сжимали в руках узкие причудливо изогнутые сабли, клинки которых были покрыты крючковатой вязью.
Похожий клинок Конану довелось видеть в лавке майпурского оружейника. Понижая голос до таинственного шепота, торговец из Хоарезма рассказывал о том, что такие клинки якобы ковались еще в кузницах Грондора.
Только кузнецы древней расы, населявшей Хайборию еще до Великой Катастрофы, могли выковывать оружие из девяти десятков и одного слоя стали, каждый из которых чуть отличался от предыдущего. Мечи и даже обыкновенные ножи из такого сплава не нужно точить; они остаются острыми, даже если целые дни напролет скрести ими по камню.
Но тайна оружейников Грондора утеряна и теперь никому из ныне живущих не под силу выковать такой клинок. Сумма, которую запросил за оружие, старый пройдоха, оказалась непомерной. И северянину, который не имел и десятой части запрошенного, ничего не оставалось, как повертеть в руках замечательное оружие и со вздохом вернуть торговцу, учтиво поблагодарив за поучительную историю…
Нагнувшись чтобы поднять редкое оружие, Конан заметил нечто, прежде ускользнувшее от его внимания.
У мертвецов, на которых сохранились легкие доспехи, клочья одежды и даже золотые браслеты, не было голов.
Черепа не валялись рядом и не откатились в сторону, снесенные одним свирепым ударом; нет — их просто не было. Нигде. Заинтригованный, варвар обошел комнату, порылся в песке, засыпавшем земляной пол, потом поворошил ногой обломки, — но тщетно.
Возле самого входа, отшвырнув треснувшую крышку стола, он обнаружил целую кучу костей, которые были расщеплены и разгрызены на кусочки.
Конану было известно лишь одно существо, которое так обходилось со своими жертвами — это были гигантские белые обезьяны-людоеды. Он бы не удивился, встретив одно из таких созданий где-нибудь в подземных катакомбах срединной Хайбории, но как они могли оказаться здесь, посреди бескрайней пустыни?..
Но, насколько северянин знал, обезьяны не питались падалью, предпочитая пожирать дымящуюся плоть только что убитых жертв, поэтому скорее всего битва с этими чудовищами происходила еще при жизни этих несчастных. А, судя по останкам, это было за много сотен зим до рождения самого Конана. Ведь в засушливом климате пустыни тела не подвергаются разложению — лишь ветер да зной превращают их в высохшие мумии. Но все равно следовало быть начеку и варвар, на всякий случай застыл и прислушался. Но до его слуха доносился лишь скрип сухих веток и шорох песка.
За жилищем воин обнаружил пересохший колодец. Заглянув в него, варвар увидел на дне еще несколько скелетов, судя по размеру — детских, белеющих в куче мусора и сухих листьев. Рядом, под обвалившейся стенкой были рассыпаны кости, явно не принадлежавшие человеческим существам.
Любой из представителей цивилизованного мира предпочел бы провести ночь в пустыне, лишь бы не оставаться здесь, где, как казалось, даже воздух пропитан смертью.
Но Конан привык не обращать внимание на такие пустяки. В конце концов, мертвецы, много лун назад расставшиеся с жизнью, никому уже не причинят вреда.
А спать в разрушенном жилище все-таки лучше, чем на голом песке, где есть риск стать добычей песчаных сколопендр.
Небрежно сметя в сторону мусор, покрывающий пол комнаты, варвар завернулся в свой потрепанный дорожный плащ и крепко заснул.
Частенько ему приходилось проводить ночь и в менее приятной обстановке. Впрочем, могучий варвар, подобно хищному зверю, был готов проснуться в любой миг, стоило лишь появиться даже тени опасности. Но в эту ночь ничто не потревожило его сна. С восходом солнца, наскоро позавтракав остатками хлеба, завалявшимися в дорожном мешке, киммериец без сожаления покинул высохший оазис и отправился в путь.
* * *Около четырех суток брел он по песчаному морю. За это время ему не встретилось ни единого человеческого существа, если не считать скелетов, обладатели которых, скорее всего, оказались жертвами песчаной бури.
