Вадим Панов - Сокровища чистого разума

«Даже если ни хрена не получится, было весело, – произнёс Гатов, легко трогая меня за плечо. Он знает, почему меня клонит в сон. Он немного печален. – Извини, что втянул тебя во всё это…»

Две с половиной минуты.

Я больше не слышу свист.

Бааламестре из последних сил надувает презерватив. Я громко говорю какую-то пошлость, но фраза не выходит из меня даже в виде шипения. Каронимо медленно валится на бок. Гатов не дышит. Снова созерцает Пустоту и улыбается с закрытыми губами. Его руки устало лежат на штурвале. Руки дрожат от холода.

«Почему он не хочет спать?»

Я закрываю глаза.

Я не вижу, как наш паровинг вылетает из Пустоты…»

Все сферопорты Герметикона походят друг на друга, как счастливые семьи.

Не внешне, разумеется, походят, поскольку архитектурные пристрастия в разных мирах отличались разительно, зачастую образуя уникальные, ни на что не похожие стили, и спутать порты больших планет могли или неопытные, или крепко выпившие путешественники. Поэтому не внешне – внутренне, строением. Подобно людям: под кожей и костями одинаковый набор органов, исполняющих одни и те же функции, а снаружи собственный образ, который стараются украсить в меру способностей и возможностей.

Каждый межзвёздный причал Герметикона строился вокруг Сферы Шкуровича – негасимого монументального сооружения из астрелия, которое служит маяком для бредущих через Пустоту астрологов. Над Сферой, как правило, покачивался на длинном якоре или без оного ощетинившийся орудийными стволами вижилан, а вокруг, насколько того требовала необходимость, привольно раскидывалось посадочное поле, равномерно или изредка тыкающее в небо металлическими пальцами причальных мачт. В иных мирах мачт насчитывалось единицы, иногда – вообще одна, хорошо, если не проржавевшая, зато на богатых планетах, через порты которых проходил оживлённый поток пассажиров и грузов, мачты строили десятками, а то и сотнями.

На краю поля власти обычно располагают административные портовые сооружения, пассажирские залы, таможню и часовню Братства Доброй Дочери, медикусы которого внимательно осматривают прибывающих на предмет опасных инфекций. С двух других сторон к полю выходят эллинги для ремонта и хранения цеппелей, иногда прямо к полю подводят рельсы железной дороги, связывая воздушный и наземный транспорт в один узел, но в основном всё остальное окружающее сферопорт пространство занято складами. Зданиями, ангарами, элеваторами и цистернами, между которыми снуют телеги, грузовики и даже паротяги. Но главное – между ними снуют деньги, огромные деньги. Большой сферопорт – место торговое, вокруг него ежедневно заключаются сотни сделок, а поскольку далеко не все из них законны, то неподалёку от складов или же среди них всегда возникает территория Омута: кварталы тёмных дел, в которые крайне редко заглядывают полицейские и жандармы.

И именно здесь в полной мере проявлялось главное отличие Шпеева от собратьев с других планет: владения Омута – Пекарня Ли – занимали добрую половину сферопорта Менсалы, а по сути, им же и являлись. Что же касается полиции, точнее милиции, то она следила лишь за тем, чтобы бандиты не особенно злоупотребляли насилием и не лезли в Чистый Парк – территорию легальной коммерции и проживания приличных людей. При этом следует отметить, что на Менсале понятие «приличный человек» трактовалось крайне широко, и многие негоцианты жить предпочитали в Парке, а деньги делали в Пекарне. И деньги нешуточные.

Но грязные.

Пребывающая в состоянии перманентной гражданской войны и не имеющая собственной, сколь-нибудь заметной промышленности, Менсала в первую очередь импортировала оружие: разнообразное, в больших количествах, и потому торговцы Шпеева прекрасно разбирались в продукции лучших военных корпораций Герметикона. Они продавали бронетяги, эти огромные чудовища доставлялись на Менсалу с помощью специальных грузовых цеппелей. Продавали пушки и минометы, боевые газы – в одно время они стали весьма популярны, – а также новомодные бронеавтомобили и аэропланы. Через руки менсалийских торговцев прошло столько стрелкового оружия, что они определяли производителя по звуку выстрела и считались лучшими экспертами Герметикона в области совместимости боеприпасов. Другими словами, удивить менсалийцев было практически невозможно, но попытки предпринимались постоянно, и автором сегодняшней стал рослый мужчина с круглым простоватым лицом, абсолютно не вяжущимся с его энергичными манерами. Внешность белобрысого вводила в заблуждение: волосы светлые, но глаза тёмные, глуповатые, нос картошкой, губы и щёки толстые – он походил на увальня с ближайшей фермы, но при этом ухитрился собрать на испытание «чудо-оружия» самых авторитетных торговцев Шпеева.

– Итак, добрые синьоры, я рад приветствовать вас на нашей маленькой демонстрации и гарантирую, что она никого не оставит равнодушным. А кое-кто окажется в серьёзном выигрыше, в очень-очень серьёзном. – Белобрысый выдержал паузу, на мгновение приобретя удивительное сходство с балаганным зазывалой, после чего продолжил: – Один из вас, добрые синьоры, совершит настоящий технологический прорыв в деле истребления живой силы противника и сможет предложить своим клиентам…

– Чем гарантируешь? – перебил белобрысого Уру Клячик.

– Что? – не понял тот.

– Чем готов подтвердить свои сказки? – желчно повторил Клячик.

– Ах это… – Белобрысый простодушно улыбнулся, сменив маску зазывалы на образ хуторского болвана, и легко, как само собой разумеющееся, ответил: – Жизнью, разумеется. – Поразмыслил и на всякий случай, словно сомневаясь в интеллектуальных способностях собеседников, уточнил: – Своей.

Однако оскорбительный намёк прошел незамеченным.

Трое коллег Уру степенно кивнули, подтверждая согласие с обязательством белобрысого, кто-то из них даже шуточку отпустил, мол, никто дурачка за язык не тянул, а вот угрюмый Клячик помрачнел ещё больше. Он тоже не услышал оскорбления, но, в отличие от коллег, оценил скорость смены масок и недовольно отмахнулся от подлой мысли, что лохом в их скромном коллективе может оказаться отнюдь не белобрысый увалень, представившийся изобретателем с Кааты.

С другой стороны, как ему выкрутиться?

Бельгердейн – именно так представился якобы каатианец – назначил местом встречи укромную лесную поляну в трёх лигах от Шпеева. Тщательно оговорил время, состав участников и терпеливо ждал сбора, опершись на нечто, укутанное плотным брезентом. На охранников – а каждый из торговцев прибыл в сопровождении трёх боевиков – взирал равнодушно, словно двенадцать вооружённых до зубов громил ничего в его расчётах не меняли, и речь начал ровно, не сбиваясь, всем видом давая понять, что спокоен, как наевшийся удав. И столь же хладнокровен.