Джорджия Лэнгтон - Рыжий Ястреб
Эльрис привык уже ко многим вещам, на которые была способна Карела, и поэтому он не особо удивился вспышке ее гнева, но на губах его заиграло открытое и немного насмешливое презрение. Он медленно потянул меч из ножен, кивая и прищелкивая языком, словно приглашая девушку позабавиться, а он, мол, так уж и быть, подыграет…
Увидев, что мужчина обнажил против нее меч, на клинок которого можно было при желании насадить, как Цыплят на вертел, по крайней мере трех стройных девушек, Карела сглотнула злые слезы и прошептала:
— Разрази тебя Деркэто, мерзавец! А потом ринулась на обидчика.
* * *Не думал Эльрис, что по прошествии стольких лет ему придется вспоминать кое-какие тонкости, касающиеся владения оружием. Кое о чем, например, о тренировочных боях, он уже успел позабыть. Пришлось вспомнить истины, которые он усваивал еще мальчишкой. А именно: гораздо проще и защищаться, и атаковать, и наносить удары, когда перед тобой злейший враг. Уже много лет подряд в иные ситуации Эльрис и не попадал. Если он с кем-то сражался, ему ничем не возбранялось разить насмерть. И невыносимо трудно оказалось делать все это так, чтобы не задеть своего противника даже кончиком клинка.
Эльрис был взвинчен. Упрямство и оскорбления девушки взбесили его совершенно. Но четко подставляя свой меч под ожесточенные выпады девичьего кинжала, Эльрис холодел от одной мысли, что ненароком заденет и ранит красавицу.
Она же, казалось, совершенно об этом не заботилась. Она вертелась, мелькая перед глазами офирца, то приседала, то отступала, то снова бросалась вперед, пытаясь подобраться к Эльрису вплотную. Выпады, удары, прыжки, наклоны следовали один за другим. То, что Эльрис сопротивлялся ей шутя, разжигало ее еще сильнее.
Не сразу Эльрис понял, что ее так злит. Но потом он сообразил, что скорее всего, это снисходительно-насмешливая гримаса, которую Эльрис позволил себе. Ну как же, взрослый мужчина позволил себе немного поиграть, не желая притворяться, что всерьез считает девчонку великой воительницей!
Но хватит с меня этих игр, решил Эльрис. Дурь из человека, а особенно из самоуверенной молоденькой женщины, не изгонишь уговорами. Уж если дурь вселилась, ее можно только выбить.
Если бы Карела одумалась и успокоилась, возможно, Эльрис простил бы ее. Но девушка то краснела, то белела от ярости, не обращала внимание на острый клинок офирца и никак не хотела прекращать свои нападки.
— Ну хватит, милая, размялась и будет. Теперь отдохни, — миролюбиво произнес Эльрис, когда Карела в очередной раз, оступившись, присела на одно колено.
— Ты погубил Табасха, — зловеще отозвалась девушка. — Поэтому это не разминка, это твоя смерть, Эльрис.
— Неужели ты всерьез так думаешь, милая? — расхохотался Эльрис. — Мне придется заняться твоим воспитанием, прежде чем жениться на тебе. Иначе мне даже прислуге стыдно будет тебя показать.
— Нож в глотку ты получишь, а не жену! Клянусь Деркэто! — четко выговорила Карела.
— Ох ты, — опешил Эльрис. — Однако этот нелюдь быстро обратил тебя в свою веру. Ну да ничего, несколько хороших уроков хлыстом…
Договорить он не успел. Получившая минутную передышку Карела стремительно кинулась на него, и Эльрис едва успел парировать удар, направленный точно ему в глотку.
— Ну, это перестает быть забавным, Карела! — разъярился офирец.
Нет, он не разочаровался в своей возлюбленной. Карела по-прежнему будоражила его воображение, как никакая другая женщина раньше. Но никакая другая женщина прежде не приносила ему стольких хлопот и разочарований. Отступить теперь означало, что Эльрис признает себя побежденным. Побежденным женщиной. Да если бы еще женщиной, опытной и умудренной! Так… Вздорной семнадцатилетней девчонкой, которую никто по-настоящему не воспитывал». Эльрис не собирался никому рассказывать о своем позоре. Но даже перед самим собой ему было стыдно. Почему он, в конце концов, должен угождать ей, а не наоборот, как это принято у всех нормальных людей в его обществе?
Примерившись, Эльрис пошел в атаку. Несколько пробных взмахов, а затем четкий точный удар — и кинжал Карелы полетел в пропасть, а на запястье девушки загорелся кровавый порез.
— Ах ты, собака! — пробормотала Карела, и офирец Увидел слезы, блеснувшие в девичьих глазах. Неужели Карела решила, что он собирается ее убить? Испугалась, глупая, да и забыла враз о своей боевой прыти.
Едва перевел дух офирец. Кровавая полоса на нежной девичьей ручке привела Эльриса в трепет.
— Поверь мне, я не хотел! — спохватился Эльрис. — Но ты так меня разозлила…
Карела стояла, потирая руку и морщась, и не говорила ни слова. Опустив меч, Эльрис шагнул к девушке и осторожно коснулся ее плеча:
— Будь умницей, и больше меня не зли. Никогда еще не поднимал я меч против женщины, но ты с твоим ужасным упрямством можешь даже благородного человека довести до греха.
— Благородного человека? — машинально произнесла Карела. — Благородного человека? — Она покосилась на меч офирца. — Ты это о себе, высокородный?
И тут же Эльрису пришлось ругать себя за такую наивную беспечность. Пожалел красотку! Получив резкий удар коленом в пах, он охнул, зажмурился, опустился на колени.
И за какое-то мгновение, на которое Эльрис потерял контроль над ситуацией, Карела завладела его мечом. Хотя он был и тяжеловат для девичьих рук, когда Эльрис открыл глаза, кончик меча смотрел прямо ему в лицо, а глаза Карелы не оставляли никаких сомнений: еще одно неосторожное слово, и офирец будет если и не убит, то на всю жизнь изувечен. Что верно, то верно, эта пташка жила не в золоченой клетке, среди благовоний и слащавых развлечений. Эта девочка, определенно, знала, как убить человека, а ее неуемная душа не ведала причин, по которым не стоит этого делать, если очень хочется.
— Сдаюсь, — произнес Эльрис, тяжело дыша. Карела усмехнулась, но меч не опустила, и в какое-то мгновение Эльрис вдруг подумал, что заговорить ей зубы, пожалуй, не удастся, она ни за что не пощадит его. Меч сейчас опустится и… Офирец растерялся.
— Послушай, Карела, давай во всем разберемся». — поспешно заговорил он.
Эльрис больше ничего не оставалось, как надеяться, что сейчас слово за слово ему удастся рвануться, схватить девчонку за ногу, сбросить ее на землю, обезоружить и… И от души проучить ее как следует. Но она была хитра. Стояла так, что не ухватишь и не дотянешься, не напоровшись на меч.
Как вдруг… Сверху, уже неблизко, а почти от самого горного храма раздался полустон-полурычание, протяжное, надрывное, леденящее кровь.
Карела вздрогнула и опустила меч, предусмотрительно отступив ровно настолько, чтобы быть по-прежнему недосягаемой для рук офирца.
