Дуглас Брайан - Воин из пророчества
И когда Ратарах подошел поближе, он ощутил запах гнили. Эти растения пахли разложением. Мальчик слышал о таких. Они привлекают своим запахом мух, что любят садиться на падаль, и когда одураченное насекомое оказывается возле цветка, лепестки смыкаются над жертвой.
Юноша содрогнулся и поскорее отошел подальше — как будто сам был мухой, боявшейся плотоядного растения. Тем временем Санкара наклонился над зачарованной Рукмини. Девушка по-прежнему оставалась в обличии статуи, однако — и Санкара знал об этом — испытывала в полной мере и страх, и боль. Это и требовалось жрецу для совершения ритуала.
Но сперва следовало решить, как поступить с ее братом.
Санкара не долго колебался. У него было припасено одно заклятье, посвящающее человека силам Кали, и он решил испробовать свое знание на пленнике.
— Идем, — кивнул жрец мальчику, и Ратарах, замирая от ужаса, вошел под своды храма.
Здесь было тихо и прохладно. Скоро, несмотря на то, что в джунглях царила удушливая жаpa, Ратараха начала бить холодная дрожь, по коже побежали мурашки.
В полумраке виднелась гигантская статуя уродливой свирепой богини. Груды белых черепов — настоящих человеческих черепов, а также костей животных — белела у ее ног. Ступни и ладони богини, вывернутые в танце, были выкрашены красной краской. Глаза статуи как будто пристально следили за каждым движением людей.
Ратарах остановился посреди храма, под отверстием в высоком коническом куполе. Из этого отверстия лился яркий солнечный свет. Однако даже сиянию вендийского дня не под силу было рассеять тьму, что царила в святилище Черной Матери.
Санкара приблизился к статуе и, встав перед ней на колени, воздел руки.
— О Черная Мать, о великая Кали, я готов выполнить твое желание! — воззвал жрец. — Будь благосклонна ко мне так, как была добра ко мне раньше! Знай, что у тебя нет и не было более верного раба, чем Санкара!
Еле заметная волна красного жара пробежала по черному телу богини. Заметив это, Ратарах закостенел от ужаса.
— Помоги же мне, о Черная Мать, посвятить служению этого юношу! — продолжал Санкара, не обращая внимания на пленника.
Ратарах смятенно подумал о том, что еще не поздно убежать… Теперь, пока жрец поглощен своими молитвами, он вряд ли обращает внимание на то, что происходит вокруг. Остается лишь сделать несколько шагов к выходу…
На миг Ратарах подумал о сестре, беспомощно лежавшей в траве у порога храма. Что ж, юноша ничем не в силах ей помочь. Ему не поднять статую, не утащить ее в джунгли. И даже если ему удастся это сделать — кто снимет с Рукмини заклятье? Лучше уж спастись самому и потом привести помощь.
Ратарах принял решение и хотел уже исполнить задуманное, но понял, что ноги его приросли к полу. Он не мог по собственной воле Двинуться с места.
Санкара молился богине томительно долго. Наконец жрец завершил свои хвалебные гимны в честь Черной Матери и повернулся к пленнику.
— Подойди ко мне, — приказал он негромко.
И Ратарах послушно шагнул к служителю Кали.
У губ пленника оказалась плоская чашка с каким-то питьем. Ратарах вдруг понял, что давно страдает от жажды. Он посмотрел на жидкость, плескавшую в чашке, по прикоснуться к ней не посмел. Ему стало очевидно, что отныне он не сможет сделать ни шагу без позволения Санкары. Жизнь Ратараха целиком и полностью находилась в руках жреца.
Мальчик перевел взгляд на своего господина. Санкара позволил: «Пей!» — и Ратарах жадно выпил.
Усталость, страх — все сразу отступило, и Ратарах даже засмеялся от облегчения. Как же он был глуп, если испытывал ужас в этом чудесном убежище! Разве богиня не укроет его от всех житейских невзгод? Разве Кали не даст ему силу? Не пошлет ему питье? Ратараху не хотелось покидать жилище богини. Здесь он мечтал отныне жить и умереть.
И тут Санкара взял его лицо в ладони и обратил к себе. Ратарах уставился в бездонные глаза жреца и, казалось, утонул в них. Его воля полностью подчинилась воле Санкары.
— Ты будешь делать все, что я прикажу, — сказал Санкара.
— Да, мой господин, — прошептал Ратарах.
— И тогда ты получишь награду.
— Да, мой господин.
— А что с тобой будет, если ты пойдешь против моей воли?
— Я буду наказан, мой господин.
— Ты пойдешь против моей воли?
— Никогда, мой господин! Выполнять волю моего господина и волю Черной Матери — это мое самое сокровенное желание.
— А если ты не будешь знать, в чем сейчас состоит моя воля? Как ты поступишь?
— Черная Мать не позволит мне не угадать волю моего господина.
— Хорошо, — обронил Санкара и отпустил Ратараха. Мальчик уселся на полу храма и стеклянными глазами принялся следить за происходящим.
Санкара поднялся и вышел. Он отсутствовал совсем недолго и скоро вернулся с неподвижной Рукмини. За все это время Ратарах не шевельнулся, как будто он тоже обратился в статую.
— Помоги мне уложить ее на алтарь, — приказал Санкара.
Ратарах тотчас встал и начал прислуживать своему новому господину. Вместе они устроили Рукмини на широком алтарном камне, потемневшем от крови множества жертв. На углах алтаря имелись кольца, к которым привязывали руки и ноги жертвы, но сейчас в них не было надобности, коль скоро жертва не в состоянии была пошевелиться.
Вдоль всего камня были проложены желобки для стока крови, внизу имелись крохотные чашечки, в которые собиралась кровь. Ею потом красили ступни ног танцующей богини.
Рукмини неподвижно смотрела на статую. Как ни желала она не видеть страшный образ богини, она не в состоянии была ни отвести взгляда, ни закрыть глаза. Злые чары удерживали ее в одном и том же положении.
Сердце Рукмини сжималось от невыразимого ужаса..
Она видела, что богиня глядит на нее с жадностью. Длинный язык, высунутый из распахнутого зубастого рта, подергивался от нетерпения. В вытаращенных глазах мелькало сладострастие. Кали ожидала свою трапезу.
Громко распевая гимн во славу Кали, Санкара начал выводить кончиком острого ножа узоры на теле Рукмини. Сейчас, пока девушка еще оставалась заколдованной, и ее тело оцепенело, наподобие статуи, эти узоры никак не проявляются. Но стоит жрецу снять чары, и вся кожа жертвы будет разрисована кровавыми линиями. Кали понравится жертва, украшенная таким образом!
Внезапно ритуал был прерван.
На пороге храма послышались громкие голоса. Какой-то мужчина яростно воскликнул:
— Кром! Логово колдуна!
Второй отозвался:
— Они там, внутри, все трое…
В полутемное помещение ворвались Конан и Арилье. Засверкали мечи.
— Конан, будь осторожен! — закричал Арилье, когда Санкара гневно повернулся в сторону непрошенных гостей. — Это очень сильный маг.
— Нет такого мага, который устоял бы под ударом доброй киммерийской стали, — отозвался северянин, вращая мечом в руке. — Пусть попробует!
Санкара открыл рот, желая произнести заклинание — или, быть может, обратить к Кали молитву, — но ничего сказать не успел. Арилье бросился к нему с занесенным мечом. Оборвав речь на полуслове, Санкара ловко отпрыгнул в сторону. У жреца не было никакого оружия, которым он мог бы защититься, и только это удержало Арилье от смертельного удара. Благородное сердце юноши противилось убийству безоружного человека.
Конан, однако, не был таким идеалистом. За долгие годы странствий но всем миру он имел возможность убедиться в том, что ни один жрец, ни один колдун никогда не бывает по-настоящему безоружен.
И точно! Санкара снова схватился за ритуальный нож и направил острие в сторону своих врагов. Это был каменный нож со сложными узорами на медной рукояти. Санкара даже не приблизился к Арилье. Жрец только взмахнул мечом, и по руке Арилье пробежала длинная болезненная царапина, с которой быстро закапала кровь.
Санкара засмеялся. Арилье вскрикнул, однако меча не выронил. Санкара сделал второе движение, крест-накрест, и через грудь Арилье пролегла новая рана, глубже прежней. Юноша тяжело задышал.
Медлить больше было нельзя, и Конан, подскочив к жрецу сзади, одним могучим ударом снес голову ему с плеч. Киммерийцу показалось, что его клинок входит не в человеческую плоть, а в деревянный чурбан. Но спустя миг голова жреца покатилась по полу и остановилась иод ногой у богини Кали.
И тут Кали широко усмехнулась, высунула свой язык еще дальше и, шевельнув ногой, опустила ступню на голову убитого жреца. Раздался громкий хруст: Кали раздавила голову. Брызнул мозг, осколки костей рассыпались по храму. Затем Кали вновь подняла ногу и застыла в прежней позе страшного танца.
Безголовое тело, извергая фонтаны темной крови, повалилось у стены храма.
Арилье с ужасом глядел на происходящее. Он вдруг зашатался и осел на пол. Копан наклонился, чтобы обтереть меч об одежду убитого жреца. Затем выпрямился и обнаружил своего спутника обессиленным от боли и переживаний.
