Константин Калбазов - Кроусмарш
Увидев мужа, Анна тут же бросила распекать женщину и поспешила к нему навстречу, вытирая руки о повязанный фартук и радостно улыбаясь. Андрей спешился и, ничуть не стесняясь того, что на них смотрят люди, обнял жену и крепко поцеловал.
– Что ты делаешь? Люди же смотрят.
– Ну и что? Пусть завидуют.
– Да они и так завидуют. Разговоров, что их милорд и миледи вовсе не такие, как другие, хватает, поверь.
– Ну так не будем их разочаровывать.
– Какой-то ты не такой. Какой-то слишком веселый. Что-то случилось? Орки появились?
– Думаешь, я веселился бы, если бы появились орки?
– Что же тогда случилось?
– С рассветом вы уходите.
– Почему? Орков же нет.
– Я устал уже отвечать на этот вопрос. Да, орков нет, но и вам здесь делать нечего. И учти, я не знаю, что ты там себе надумала, но только все забудь. Мы теперь не принадлежим сами себе, мы в ответе за наших людей. Мне – оставаться здесь, тебе – уводить людей в Бильгов и позаботиться о них. А потом, мне будет гораздо спокойнее, если здесь останутся только воины. Мы сумеем о себе позаботиться и еще лучше сделаем это, если наши близкие будут в безопасности.
Вот уже две недели Жан и его охотники рыскали по чужой территории, ежеминутно рискуя быть обнаруженными, а обнаружить себя здесь и погибнуть – практически одно и то же. Люди были уже на пределе – с самой высадки на этом берегу они не могли себе позволить даже развести костер, так что питаться приходилось всухомятку, используя запасы солонины, копченого мяса, успевшего затвердеть сыра и сухарей, – вот, пожалуй, и все меню, доступное им. Они даже не могли себе позволить подстрелить хоть какую-то дичь, чтобы съесть пусть и сырое, но такое живительное свежее мясо, потому что не могли оставлять следов. Это только дилетант может позволить себе мысль о том, что можно убить и освежевать дичь и при этом не оставить никаких примет: опытный следопыт на раз определит, что за дичь была убита и сколько человек принимало в этом участие, – а орки были очень умелыми следопытами. Каким бы опытным ни был охотник, он всегда оставит после себя хоть какой-то след, и если бы орки целенаправленно искали их артель, то уже давно обнаружили бы. Жан все это прекрасно осознавал, поэтому делал упор на то, чтобы явных, бросающихся в глаза следов они все же не оставляли, ну а от случайностей тут уж никто не застрахован.
Билли вонзил зубы в копченое мясо и, состроив недовольную гримасу, стал пережевывать изрядный кусок, оказавшийся в его рту, при этом он имел вид, словно его насильно заставляли поедать редкостное дерьмо. Но несмотря на то что прием пищи не доставлял ему никакого удовольствия, а даже наоборот, был сродни какой-то изощренной пытке, за первым куском последовал второй – им нужны силы, а для их поддержания нужно есть, даже если это уже опостылевшее и успевшее слегка заветриться мясо.
– Полжизни отдал бы за кусок свежего мяса, прожаренного с кровью. Этот сухой паек меня скоро убьет, – едва слышно выдохнул Билли. Говорить тихо, словно не выговаривая, а выдыхая слова, у них уже вошло в кровь, хотя в местах безопасных его голос звучал весьма громко – парень был на удивление горластым.
– А ты посмотри на это с другой стороны, – решил поддеть товарища Олаф, слегка коверкая слова своим непередаваемым германским акцентом. – Этим куском мяса вполне можешь оказаться ты.
При этих словах Жан довольно улыбнулся. Парни были на орочьей стороне всего лишь в третий раз, но держались молодцом, хотя их последнее пребывание здесь слишком затянулось. Так долго охотники на орочьей стороне никогда не задерживались, приходилось терпеть лишения и эту опостылевшую диету, к которой охотники были вовсе не привычны: уж в чем в чем, а в свежем мясе они недостатка никогда не испытывали.
– Ну, чтобы отведать мою печенку, оркам придется немного попотеть, – хмыкнул Билли, с хрустом откусывая кусок сухаря. Самый маленький в их команде оказался самым прожорливым: хотя все уже давно урезали свой аппетит, поглощая осточертевшую еду, он, продолжая ее костерить каждый раз, ел ничуть не меньше, чем в начале.
– Ну что, прожорливый ты наш, поел? – все так же улыбаясь, спросил Жан.
– Ну, если это можно назвать едой, то да.
– Тогда марш в секрет. Конечно, разносолов тут не подают, но поесть нужно всем.
Билли молча поднялся и, состроив устрашающую гримасу улыбающемуся германцу, ловко порскнул в кусты – сменить товарища, дабы предоставить ему сомнительное удовольствие утоления голода.
Ничего необычного, все как всегда, и даже обыденно. Движение зигзагом вдоль побережья Яны, держась от Кроусмарша слегка выше по течению, откуда удобнее всего было бы начать переправу с учетом сноса рекой. Орки не станут слишком хитрить и терять лишнее время и силы, начиная переправу напротив и тем более ниже по течению от прохода. К чему? Если они придут, а вернее, когда они придут, они будут иметь такой перевес в количестве, что какие-либо ухищрения им будут не нужны. Понимая это, Жан даже не приближался к участку берега напротив прохода: там была слишком высока вероятность нарваться на орочьих разведчиков. Они наверняка станут осматривать укрепления со своего берега: даже у людей встречались обладающие поразительно зорким зрением, у орков этот процент был куда выше, а отряд разведчиков – это совсем не одно и то же, что воинский, туда отбирались лучшие следопыты, и их переиграть было куда сложнее.
Удача или неудача – это уж как кому – улыбнулась им уже под вечер. На берегу неприметной речушки они обнаружили приближающиеся к Яне орочьи лодки. Жан насчитал двадцать пять больших лодок. Если виденные им ранее посудины всегда шли с неполной загрузкой, так как предстояло еще переправлять добычу и орки были вынуждены оставлять под нее место, то эти шли, вобрав в себя максимум воинов, а это получалось никак не меньше пяти сотен – количество просто запредельное: так много орков он еще ни разу не видел в своей жизни. Все говорило о том, что это войско, а иначе назвать отряд орков Жан просто не мог, готово к броску на тот берег, да и время вполне подходящее: скоро начнет темнеть, и можно начинать переправу – лесовики любили ночные атаки.
Его сильно удивило то, что орки собрались вдали от берега Яны и спустились к реке уже собранным отрядом, – это было редкостью: обычно они собирались в набег в течение суток, а то и больше, поджидая подзадержавшихся представителей других поселков.
Он уже хотел было подать команду на отход, но тут орочий флот вдруг дружно повернул к противоположному от них берегу, и воины стали быстро высаживаться. Жан так и замер, не завершив жеста, означавшего отход. Что-то было не так. Он еще больше убедился в странности поведения орков, когда те начали сносить в кучи хворост и разводить костры.
