Сердце ледяного мира - Яна Шепот

Глава 16: Огонь

Магия Вивьен что-то разрушила в Аргоне. Если раньше завеса в сознании была плотной, то сейчас там зияла дыра, из которой, подобно крысам, вылезали пугающие воспоминания. Словно нечисть, они боялись света дня, а вот ночью, особенно во сне, от них некуда было деться.

Аргон видел до боли знакомые лица, но не мог их узнать. Они переговаривались, наполняя голову шумом. От этого он просыпался и долго вслушивался в окружающий мир, будто хотел уловить те голоса из сна. Иногда они чудились в треске огня в печи или стуке капель по крыше. Но чем дальше уходил сон, тем тише становились голоса, пока не пропадали вовсе.

Берег сна, от которого он бежал, пугал, и возвращаться туда не хотелось. Аргон вставал и до утра ходил по комнате, гоняя пустые мысли. Весь следующий день он чувствовал себя вымотанным и разобранным. Никак не мог сосредоточиться, и всё валилось из рук. Хельга тогда возмущённо цокала языком и просила не мешаться.

Но были и другие сны, полные музыки и огня, который скатывался по плечам, дрожал на кончиках пальцев, послушно выписывал то круги, то восьмерки, словно собачка. Его танец завораживал, наделял силами и тоской.

Всем этим хотелось поделиться с Мириам, но отношения между ними совсем разладились: она отстранилась, не интересовалась его самочувствием, перестала вести задушевные беседы. Лишь при маме натягивала фальшивую улыбку и делала вид, что всё в порядке.

Аргон догадывался, что в доме Вивьен произошло нечто нехорошее, страшное, но совершенно не представлял, «что». А ему так не хватало заботы Мириам. Её внимания. Заинтересованности. Без них Аргон ощущал себя совершенно потерянным в чужом и непонятном мире. Он надеялся, что Мириам справится со своими чувствами, что всё вернётся на круги своя, но наступал новый день, а холод в их отношениях становился только крепче. В итоге Аргон не выдержал. Он должен с ней помириться!

Целый день Мириам бегала от него. Стоило лишь заикнуться о Вивьен, как тут же находилась тысяча дел: то воду надо принести, то дрова в сарае сложить, то за хворостом сходить. А затем она закрылась у себя в комнате. Тянулся час, другой, но Мириам не выходила. Значит, настало время решительных действий! Аргон постучал.

— Входите!

Мириам сидела возле окна на стуле перед расписной прялкой, с намотанным на неё куском овечьей шерсти. В одной руке Мириам держала моток, а между пальцами другой — вилась тонкая нить. Аргон присел на краешек кровати.

— Давай поговорим.

— Потом. Я занята.

— Нет, давай сейчас! Я хочу понять, что происходит между нами.

— Что Вы имеете в виду? — Мириам даже головы в его сторону не повернула, а продолжила следить за тем, как вьётся нить.

Аргон ощущал себя мухой, недостойной внимания.

— Ты знаешь! — он старался держать себя в руках и не заводиться. — Мы прекрасно ладили, общались, а сейчас ты ведёшь себя так, будто я чужой человек.

— Да всё хорошо, — пожала плечами Мириам. — Просто дел много. Раньше мама занималась большей частью работы, а сейчас всё лежит на мне. Отдохнуть даже некогда!

— Брось ты это! Я же не слепой и не тупой. Я вижу, что ты стала ко мне холодно относиться после Вивьен. Что там произошло?

— Ничего, — Мириам наклонила голову, тонкая нить скользила между пальцев. — Всё хорошо. Действительно просто дел много. Надо вот шерсть разобрать, теплые носки сшить, ведь скоро зима!

Аргон почувствовал себя маленьким, глупым ребенком, которому мама объясняла элементарные вещи. Он посмотрел на Мириам долгим взглядом и решил сделать ход конем.

— Кстати, знаешь, Вивьен мне вроде помогла. Я вспомнил, кто такая Юля и что такое фаир.

Он надеялся, что Мириам клюнет, хотя боялся и мысленно прокручивал ответы на её возможные вопросы, но она лишь широко натянуто улыбнулась:

— Славно. Я рада за вас!

И все? Никаких расспросов? Аргон закрыл лицо руками и медленно выдохнул.

— Ладно. Не буду тебе надоедать и отвлекать от важных дел! — Он поднялся. — Если захочешь поговорить, буду рад.

Он взялся за ручку двери, но остановился, опустил голову и прошептал:

— Мне очень тебя не хватает, — и быстро вышел, чувствуя, как колотится сердце и потеют ладони.

Он ждал изменений после разговора: если Мириам не оттает, то хотя бы её любопытство пересилит равнодушие, но всё оставалось по-старому.

Сновидения понемногу успокаивались: вместо тревожных голосов, всё чаще снился танец огня. Он будил в душе тянущее чувство ностальгии и желание свободы. Впервые за всё то время Аргон ощутил себя скованным, будто его запихнули в тесную банку. Этой банкой была комнатушка и дом, из которого ему запрещали выходить. А так хотелось распрямиться, раскинуть руки — и танцевать-танцевать-танцевать, чтобы вокруг не было стен. Хотелось до дрожи. До боли в груди. Так сильно, что невозможно сдерживаться.

Аргон поддался внутреннему порыву: крутанулся на одной ноге, вытянул руку и повернул её в запястье, представляя, как огонь скатывается по предплечью прямо в ладонь. Тело словно ожило и наполнилось силами, а душа — волшебным чувством, будто все её разобранные частички соединились. В танце Аргон наконец-то ощутил себя собой.

К сожалению, комната была очень маленькой: всякий раз он то задевал ногой лавку, то ударялся рукой о стену. Нужно больше пространства! Аргон выглянул в окно и залюбовался пустырём. Трава серебрилась в свете небесных линий, а высокий кустарник вдали напоминал гигантского спящего дикобраза. Там можно было танцевать и не бояться во что-то врезаться или удариться. Правда, было «но»: запрет Хельги прочно застрял внутри. От одной мысли, что его могут увидеть люди и донести в Око, спина покрывалась липким потом. Аргон замер, разрываемый противоречиями, и вдруг разозлился. Как же надоело прятаться! Как же надоели запреты, страхи и ограничения! А если люди увидят? Да пофиг! Тем более сейчас ночь, большинство уже спит, а другие, даже если и увидят, спишут всё на видения, чертей или во что они там верят!

Аргон открыл окно. Морозный ночной воздух ворвался в комнату. Может, надеть тулуп и сапоги? Но не хотелось выходить в избу, вдруг Мириам его застукает. Оправдывайся потом! Да и в тулупе неудобно танцевать. Им овладело какое-то детское чувство, когда сам себе кажешься сильным и неуязвимым.

Аргон вылез на улицу и отбежал