Темноводье - Василий Кленин
— Ой! — растерянно выдал Гераська, схватившись за голову; из-под руки потекло черное, и казак стал медленно оседать.
За эти пару мгновений Санька только и успел, что встать на ноги и тряхнуть головой. Словно в кино, на его глазах нападающий вытащил из сапожного голенища нож (костяной!) и прицелился на Гераську.
Разумеется, отправляясь в лес, парни сабли с собой не брали. У Гераськи имелось короткое копье, а Санька вообще был с ножом и палкой. Вернее, палка улетела куда-то в зелень. Не раздумывая, он бросился на дикаря. Тот явно родился от кошки! Или от россомахи. А еще точнее: один из зверей обрюхатил другого — и на свет появилось это недоношенное чудовище. Туземец услышал шум, резко обернулся, отпрыгнул, ушел от захвата и принялся размахивать ножом.
Санька выдохнул. Хоть, на Гераську не видается — тому совсем худо стало. Да и ножи, это то, что уличному пацану было знакомо. Не то, чтобы он такой крутой, что участвовал в поножовщине! Но ножи у Извести были с 12 лет. Мог метнуть, даже «скрытно»; знал, как бить надо и как бить нельзя. По крайней мере, старшие мальчишки им любили такое показывать. Этому же зверенышу явно показывали как-то не так. Потому что махал он сильно, но руку не прятал, выпячивал. Санька стоял на надежной дистанции, высчитал амплитуду махов — и пнул снизу по кисти.
Чертов дикарь и тут почти успел увернуться! Но почти — пальцы все-таки не удержали нож. Пока туземец провожал взглядом оружие, Санька кинулся на него. Началась борьба. Звереныш всеми силами пытался вырваться, чтобы разить на дистанции, а Известь, используя преимущество в весе, подминал его под себя. Периодически он пытался зарядить противнику с локтя или кулаком, но, в основном, руки были заняты удержанием этого юркого существа. Дикая тварь даже впилась зубами ему в предплечье!
— Сука! — заорал разъяренный Известь и со всей дури ударил сверху головой.
«Лбом — в нос, лбом — в нос» — настойчиво напоминал он себе, потому что, если ударить неточно, получится наоборот и только себе хуже.
Кажется, попал. Потому что дерганья туземца ослабли, а вместо рычания раздался еле сдерживаемый скулеж.
«А помогли мне драки с казаками!» — внезапно обрадовался Известь, выхватил кудылчин ножик и плоскостью вдавил лезвие в щеку врага. Он это видел в каком-то фильме.
Теперь можно и осмотреться. Гераська лежал на боку без чувств. Но дышал глубоко и вроде ровно. Напавший, почуяв холод железа замер.
«Блин, и что мне теперь с тобой делать?» — он с удивлением разглядывал поверженного противника, который оказался совсем мелким — лет 15–16 на вид. Одежда поношенная, лицо тощее, глаза безумные. Судя по шмоткам — наверное, даур.
— Какого ты рода? — медленно спросил Санька, вспоминая уроки Мазейки.
Подросток яростно плюнул. Известь прижал его левой рукой, развернул нож рукояткой и стукнул по лбу. Это больно.
— Какого ты рода?
— Рода, который вы, лоча, уничтожили! — яростно выкрикнул юный даур.
И всё. И весь накопившийся гнев Саньки сразу испарился. Моментально. Только чувство легкой вины за не свои грехи. Но уж коли носишь одежду казаков, ешь с ними из одного котла — то будь любезен не отмежёвываться! Это, мол, они натворили, а я чистенький… Так это не работает.
«Мы убили его родню. Он за нее попытался убить Гераську. Я за Гераську пытаюсь убить его. Кто-то потом убьет меня» — отрешенно думал он, убирая нож с лица звереныша.
— Я отпущу тебя, — сказал он спокойно.
Рука Дурнова обмякла, но удивленный даур не вырывался.
— Я тебя отпущу, если ты выполнишь мою просьбу. Знаешь ли ты род Чохар?
Юнец злобно засопел.
— Да, просто скажи: знаешь или нет? Больше ничего не надо.
— Слышал, — пробубнил туземец.
— А дорогу к ним найти сможешь?
— Люди подскажут…
— В нашем лагере есть пленница, — новый спонтанный план начал захватывать Санькину голову. — Она — дочь князьца Галинги из рода Чохар. Я собираюсь выкрасть ее. Мне нужно, чтобы ты отвез девушку к отцу. Уверен, он щедро одарит тебя. И, наверное, с радостью примет к себе.
Дурной пытливо посмотрел на подростка.
— Справишься?
Даур фыркнул.
— А ты чего хочешь? Чтоб я потом выкуп привез? — он даже улыбнулся, решив, что лоча совсем глупый: выкуп вперед надо давать.
— Нет. Выкупа не хочу.
— А чего хочешь?
— Ничего. Я прошу тебя помочь вернуть пленницу отцу — что тут непонятного?
— А тебе какая корысть? — уже по-иному озлобился звереныш; что за дурной и непонятливый лоча!
— Мне? — Санька задумался. — Просто это неправильно.
Потом еще подумал.
— Я хочу отомстить злому Хабаре за обиды. Теперь понятно? Сможешь помочь? Тебе большие выгоды будут.
Даур, уже полностью освобожденный, кивнул.
— Когда?
— Вот не знаю точно, — потер заросший жиденькой бороденкой подбородок Известь. — В ближайшие ночи. Приходи на это место каждый раз после полуночи. Я приведу пленницу.
И затем добавил некстати:
— Меня зовут Сашко Дурной.
— Аратан, — серьезно ответил мелкий даур, и Санька внезапно рассмеялся: «аратан» означало «дикий зверь».
— Возьми копье, Аратан! Скажу, что ты его украл. Пусть это будет залогом нашей сделки.
Туземец растворился в кустах, а Дурной поспешил к бесчувственному Гераське, на ходу отрывая край подола рубахи.
Глава 32
Санька даже не знал, приходил ли даур на условленное место все минувшие ночи. Может быть, уже плюнул и ушел искать для мести новых лочи — теперь у него для этого есть хорошее копье.
За копье-то им в лагере особо влетело: не пальма местная, а крепкое боевое, с втульчатым наконечником. Казаки подняли молокососов на смех, что те не смогли противостоять одному нехристю. Уж как Гераська не живописал, насколько даур был «вогромен» да «шустр» — а поиздеваться над молодыми неудачниками сбежались все бездельники в зоне видимости. Но Санька не расстраивался: Гераська ранен не сильно, только кусок скальпа держался на одной повязке, да сотряс приличный. Зато теперь молодой казак был убежден, что Дурной спас ему жизнь и во всем за своего спасителя заступался.
Начавшаяся кутерьма с арестом, борододранием и мордобитием Хабарова даже Саньку, ко всему информационно готового, выбила из колеи. Лагерь гудел ульем, все не понимали: а что же теперь будет? И, как-то непроизвольно мысли о приближающемся побеге… потускнели, что ли. Невольно душа переживала за землепроходцев, звезда которых плавно преодолела зенит и начала свой путь под откос… Где в конце ее переедет локомотив. А они ведь это не знают даже!
