Заклятый брат - Эйми Картер
– Так, хорошо, – сказал Нолан, когда он успокоился, и подпрыгнул ближе. – Давай сначала. Где ты в последний раз видел Ариан…
Вдруг относительную тишину лагеря прорезал пронзительный вопль.
– Отпусти! – кричал кто-то высоким голосом. – Я ничего не сделал! Я клянусь, я ничего не сделал!
Саймон с Ноланом придвинулись к краю палатки, заглянули за него, и внутри у Саймона всё перевернулось. Он узнал этот голос. Но откуда…
И тут он заметил женщину, спокойно идущую по лагерю с высоко вскинутой головой. Это была Рехема. В одной руке она держала металлическую коробочку, а в другой…
А в другой, истошно крича и вырываясь, бился По.
18
Коварство и ложь
Предателем оказалась Рехема.
Суровая правда навалилась на Саймона львиной тушей, и какое-то время он просто смотрел на женщину, спокойно прошедшую мимо ящиков по пути к большому белому шатру – тому самому, на котором сидели они с Ноланом.
У входа По завопил ещё громче, и Саймон не выдержал. Не обращая внимания на протестующий шёпот брата, он встряхнулся и обернулся мошкой, всей душой надеясь, что не опоздал.
Предателем оказалась Рехема. Не Экон – Рехема.
Она прошла внутрь, отодвинув тяжёлый белый полог, и Саймон прошмыгнул следом. Внутри шатра оказалось куда темнее, чем на улице, и Саймон прищурился, привыкая к полумраку.
В отличие от остальных палаток, шатёр оказался настолько огромным, что в него легко влез бы весь первый этаж Небесной башни – небоскрёба, где жила семья Саймона. Задняя часть была занавешена, но главное помещение всё равно оставалось просторным. В его центре стоял большой стол, занятый картой Серенгети, утыканной металлическими отметками.
Вокруг стола стояло несколько солдат Верховного Совета. Они спорили, но замолчали, стоило Рехеме войти. Навстречу ей выступил хмурый тучный мужчина с блестящим от пота лицом.
– Сюда нельзя, – сказал он, игнорируя вопли По. – Это шатёр офицерского состава…
– Мне нужно поговорить с Вадимом Сергеевым, – сказала Рехема. – Где он?
Вдруг, отодвинув полог, из шатра вышел Вадим. При виде него По хрипло заорал, но Рехема крепче схватила его за загривок, и он заскулил.
– Рехема, – сказал Вадим. Тепла в его голосе не было, но Саймон не слышал того холода, который появлялся при разговоре с ним – или о нём. – Не ожидал тебя так рано. Вижу, ты принесла подарок?
– Даже два, – ответила она, встряхнув металлическую коробку. – Нашла в логове подружку Саймона Торна. Пряталась она так себе.
Волна паники захлестнула Саймона штормовой волной, выбив весь дух, и даже брезентовые станы, казалось, сжали со всех сторон.
Она схватила не только По, но и Ариану.
– Паучиха точно заодно с Саймоном Торном? – спросил Вадим, щурясь. Рехема фыркнула.
– Точно. Мне сообщили о ней четверо разных Наследников. Сказали, что она постоянно с ним разговаривает.
– Неплохо, – протянул Вадим. – Пойдём. Чувствую, нам найдётся, что обсудить.
Коротко склонив голову, он отодвинул полог и жестом пригласил Рехему пройти. Она не улыбнулась, даже не усмехнулась, просто бросила на тучного офицера короткий взгляд и скрылась в глубине шатра, а Вадим пошёл следом.
Обжигающая ярость, охватившая Саймона, затмила осознание, что он посреди вражеского лагеря, где каждый солдат желает ему смерти. Рехема работала на Вадима, она передала ему Ариану и По, и если Саймон им не поможет…
– Даже не думай, – рявкнул чёрный паук, ползущий к нему по стенке шатра. Нолан. – Здесь несколько сотен солдат! Ариану ты ещё унесёшь, но По точно не сможешь.
Саймон сжал зубы.
– Вадим их убьёт.
– Не сразу, – сказал Нолан. Он был крупнее мошки и привлекал внимание, но Саймон всё равно не мог отвести взгляда от полога, за которым скрылись Вадим и Рехема. – Они твои друзья, так что он ничего им не сделает. Сначала дождётся тебя.
Саймон сглотнул ком, вставший в горле.
– Откуда ты знаешь?
– Потому что торчу с ним последние две недели, – буркнул Нолан. – Он считает себя непредсказуемым, но как бы не так. Просто поверь – может, он немного над ними поиздевается, но убивать не станет.
Саймон затряс головой.
– Я не могу так рисковать, – выдавил он.
– А придётся, – прошипел Нолан. – Я за ними присмотрю, ладно? Обещаю, всё будет хорошо. Но в одиночку ты их не спасёшь.
– Я и не собираюсь, – сказал Саймон, поднимая взгляд на брата. – Ведь у меня есть ты.
Повисла тишина, и Саймон понял: он ошибался. Нолан не собирался ему помогать. Даже сейчас. Даже ради Арианы.
– Прости, – наконец сказал тот. – Я не могу…
– Да плевать, – бросил Саймон. – Я понял. У тебя есть дела поважнее.
– Нет, просто… – начал Нолан, но Саймон его перебил:
– Скоро вернусь. Присмотри за ними, хорошо? Если, конечно, у тебя будет время.
Передние ноги у паука дёрнулись, и Саймон понял, что брат изо всех сил сдерживается, чтобы не сорваться на него.
– Верховный Совет нападёт с севера в полночь, – наконец сказал тот. – У них есть очки ночного видения.
– Знаю, – выплюнул Саймон. Но не успел добавить, что помощи от Нолана, как от навозного жука, когда до него вдруг дошло: Рехема тоже об этом знала. И если она была информатором Вадима…
Осознание упало на плечи такой тяжестью, что на мгновение спёрло дыхание. Рехема знала, что Фахари со слоновьим советом всё утро готовили ответный удар. Она знала подробности – даже помогала продумывать их. И Вадим сам сказал: он не ожидал увидеть её так рано.
Рехема не просто передала ему Ариану и По. Она собиралась в деталях рассказать, чего ожидать от защитников заповедника.
Оставлять Ариану и По в жестоких руках Вадима не хотелось, но Саймон расправил крылья.
– Если с ними что-то случится, я тебя никогда не прощу, – резко сказал он брату. – Никогда.
И, не дожидаясь ответа, Саймон вылетел из палатки, сдерживая панику, толкающую его обратно.
Нолан говорил разумные вещи. Вадим не тронет Ариану и По – они станут отличной наживкой. И Саймон клюнет на неё, бросится прямиком в западню, лишь бы спасти друзей. Вот только в первую очередь нужно помочь Наследникам и жителям саванны.
Он вновь мчался по лазурному небу, раскинув крылья. В вышине собирались облака, а в голове путались мысли. Он пытался представлять Ариану, но только накручивал себя сильнее. Пытался думать, как рассказать Фахари о предательстве сестры, но слова застревали в горле, хотя он не произносил их вслух.
