Охота аристократов (на клонов и не только) - Семён Афанасьев
— Занятный вопрос от сотрудника правоохранительных органов, — хлопаю дверью изнутри и даже не успеваю пристегнуться, когда меня вдавливает в спинку перегрузкой.
Стрелка спидометра резко прыгает к двум сотням.
— Что смешного в моём вопросе? Я спросила, вы бы лучше ответили.
— Историю одну вспомнил, очень на это всё похоже, — тычу большим пальцем назад через плечо. — В одном далёком месте финансовую полицию как-то переподчинили этим самым госдоходам. А коррупционные преступления государевых людей в той системе расследовали именно они, ещё раньше повелось.
— На югах где-то? — в вопросе сквозит едва уловимая нотка пренебрежения.
— Можно и так сказать.
— И что там?
— Одна из команд финполовцев бомбила своих коллег из МВД.
— Как?
— Проституция. Там крышевали криминальные полицейские. Уголовный розыск по-местному, кажется?
— И? — ей интересно, но вопрос она не комментирует.
— Обычный сержант-водитель финпола изображал из себя клиента. Уединялся, к-хм, с девушкой за деньги, потом заявлял ей: "Звони своей крыше, говори, что я над тобой издеваюсь. Пусть сюда едут, тебя спасать. Крыша же".
— Девушка звонила?
— Конечно! Это сержант, даром что сотрудник, рожу такую имел, да и внешность вцелом, что ему сложно было не поверить.
— Потом?
— Приносятся ближайшие сотрудники криминальной полиции и сходу начинают брать в оборот "грубого клиента". Следом входит физподдержка финполовцев и арестовывает уже ментов сразу по нескольким статьям — доказательная база налицо в процессе.
— Хм.
— Я без аналогий! Светлана, вы же просите рассказать вам всё о своих делах? У меня есть мои интересы, сорри.
— К чему вы этот южный случай вспомнили? Что за намёк?
— Оно бы так и шло тихо: районов в городе много, финики из своего городского департамента, ходят по кругу. Пока в одном конце города закончили, в другом уже люди сменились — можно заново начинать.
— Но?
— Но однажды кто-то из ментов полез в бутылку. Стрельба, три трупа, по одному с каждой стороны. Тогда это дело и вылезло наружу, а тамошняя безопасность за сутки всю историю подняла.
— Из мессенджеров? Или искин раскололи? — неподдельно оживляется Фролова.
Мимика говорит, что история зацепила её за эмоции. Занятно.
— Мессенджеры. Там все за пару лет так расслабились, что прям нагло пользовались такими каналами связи...
— Ясно. Вы сказали, три трупа, по одному с каждой стороны. Это то, что я думаю?
— Да. Один финик, один мент и сама девчонка. Которая вообще не при делах.
— А вам её жалко, — кивает следовательша, чуть свысока косясь на меня.
— Безопасность тогда очень глубоко копнула, да и дело резонансным было. Её биографию от журналистов скрывать не дали. Там было в чём сочувствовать, без деталей.
— У абсолютно каждой проститутки есть своя грустная история, как она до этого докатилась. Уж поверьте мне, я тоже понимаю в вопросе.
— Да я не спорю, но это же не отменяет сострадания. И моего намёка.
— Я даю вам честное слово, что мой разговор с фискалами сейчас вас не касался: ваше имя не упоминалось, речь шла совсем о другом и к вашим активам я их близко пускать не собираюсь, тем более делиться. — Чётко говорит она, не сводя с меня глаз.
— НА ДОРОГУ СМОТРИТЕ! ВЫ ДВЕСТИ ЕДЕТЕ! Принял, спасибо. Я именно это и хотел уточнить.
— Я чистокровная, могу ехать даже двести пятьдесят, пф-ф-ф. Хотите, покажу?
— НЕ НАДО! Бога ради.
— Вы кофе в стодвадцатьпятке каждый день хлещете?
— Э-э-э? — переход у неё получается неожиданным.
— У вас словно накапливается его воздействие. Уже сколько времени прошло, а я вашу ауру всё равно почти не вижу.
— Это называется эффект депонирования, — киваю. — Да, именно поэтому пью каждый день.
— Красиво жить не запретишь, если деньги есть... Вы с Огарёвым и нотариатом специально придумали или оно так исторически сложилось? Зачем?
— Специально. Начал подозревать жену, — хлопаю себя по животу. — Рассказал кое-что только ей, с Тимохой давно знакомы. Типа заминировал сигналкой ситуацию на будущее.
В этом месте у меня-нового возникает ещё больше вопросов к предшественнику, но его уже не спросишь.
— А вы жене не сильно доверяли, — отчего-то веселится сотрудница полиции.
— Это были самые загадочные отношения в моей жизни, — заявляю чистейшую правду. — Сейчас, когда всё в прошлом, у меня вопросов к самому себе в миллион раз больше, чем было вчера.
— Пха-ха-ха-ха-ха, жжёте. Но методы проверки нетривиальные, — она качает головой и становится серьёзной. — Не моё дело, но я бы не хотела, чтобы и меня муж... так же...
Несмотря на её периодические эмоциональные качели, у меня возникает стойкое ощущение, что момент (и маркер в чужом сознании) надо закреплять.
Беззаботно вздыхаю, откидываю спинку сиденья чуть назад:
— Знаете, там на югах и подобный случай тоже был.
— Какой? — с её языка слетает быстрее, чем я успеваю набрать воздух.
Это хорошо.
— Достаточно давно было, там ещё железная дорога вовсю работала.
— Нормальный транспорт в определённых условиях, — замечает Фролова. — И сейчас в центре континента много где используется.
— В общем, в тех краях это было самое богатое министерство: инфраструктура огромная, бюджеты колоссальные. Был ещё один непростой чиновник, который на тендерах очень хорошо себя чувствовал.
— Миллионы или сотни тысяч? — живо интересуется сотрудница полиции, на мгновение становясь похожей на беззаботную девчонку.
— Миллионы. Ему уже за полтинник было, жене также, дочери двадцать три. Начал он встречаться с подругой дочери...
— Пха-ха-ха.
— ... До серьёзного дошло: купил ей квартиру в столице, десять новых машин подарил, по одной в месяц, их ещё ставить некуда было.
А сама девчонка выкладывала это всё в инстаграм, о котором чиновник в силу возраста представление имел весьма отдалённое.
— А-а-ха-ха-ха-ха.
— Да. Парковка под домом многоярусная, но число мест ограничено. В общем, вначале дочь их спалила, потом тут же матери рассказала.
— Интересно, — непосредственно реагирует Фролова. — Потом?
— Приходит этот чиновник как-то домой, а дома сцена: дочь эту подругу типа по-свойски пригласила в гости, затем с матерью избила, волосы налысо обрила, ногти посрезала с маникюром...
— А-А-А-ХА-ХА-ХА!
— Светлана, может, я потом расскажу?
По мне, пора беспокоиться: меньше полутора сотен она не держит, а смотрит куда угодно, только не вперёд.
— Вы что,
