Девятка - Дарья Михайловна Андриянова
– Как насчет тела той женщины? – спросил Аод.
– Ну, ты и рисковый, – удивился я. – Нам потом шайка архангелов головы оторвет. Да и неизвестно, кто она вообще такая. Она думает сильнее нашего Фетаада, и ты предполагаешь, что мы сможем забрать ее тело?
– Давай хотя бы разберемся, что она такое, – заключил Аод. – А там уж решим, что делать. Можно проследить за ее окружением и занять тело кого-то из ее приближенных.
– А если заметит?
– Трусишь? Перед женщиной?
В ответ я фыркнул. Я, конечно, не трусил, но и не хотел лишний раз подставлять себя под угрозу, когда только вырвался из Ньяда. И так на меня уже Сеир зуб точит, и не думаю, что такие, как я, пользуются почетом у Бога. Это не трусость, а осторожность.
– Раньше мне казалось, что ты никогда не думаешь о поражении, – говорил Аод. – Вернее, думаешь, но лишь тогда, когда приходит время нести ответственность за поступки.
Да уж, раскусил он мои принципы. Я действовал так всю жизнь, я действовал так и после смерти, когда пришел во дворец Гортея, когда стащил «правду» и проник в Рьяд, и когда не без помощи Вассила пришел сюда. Но сейчас мне кажется, что мы перегибаем палку и пора бы остановиться. Занять тела и жить спокойной жизнью, пока тело не распадется. А потом не идти в сортировочный центр, как поступают другие души, а занять новое тело и продолжать жить.
– Лично я не терплю неразгаданные загадки, – сбил меня с мысли Аод. – Раньше, когда я был царем Идомея, я знал все, что творится в моем царстве. Естественно, все из того, что может оказаться мне полезным. Я знал, кто из моих подчиненных берет взятки, я знал, кто готовит против меня заговор. И теперь, когда надо мной стоит чужая власть и когда она что-то от меня скрывает, я не могу это терпеть. Не знаю, как ты, а лично мне до смерти интересно, кто на самом деле такая эта женщина. И что это была за одержимость. Та черная штука вообще ничем на душу не смахивает.
– И то верно… – выдохнул я. – Будь здесь моя сестренка, она бы сразу все разгадала. Она была у меня особенная.
– Особенная?
– Ну, да. Благодаря ее рассказам я так быстро и привык к смерти. Она, будучи живым человеком, могла спокойно покидать тело. Я в это слабо верил при жизни, но теперь-то все изменилось.
– Покидала тело? То есть, умирала, а потом оживала? – Аод вздернул брови, видно, впервые услышал о подобном.
– Да, – спокойно подтвердил я. – Умирала, потом оживала.
За этими разговорами я и не уследил, как Аод привел меня обратно к жилищу Садрин. Каким, однако, он бывает упрямым. Но, если смотреть с другой стороны, он вообще-то тоже изначально не горел желанием посещать дворец Гортея – это я его втянул. Кто же знал, что все закончится возвращением на Алкеон и слежкой за святой.
Мы остановились неподалеку от дома. Внутрь входить не стали, кто знает, как она отреагирует на наше возвращение. Может, даже позовет Вассила да пожалуется, что мы не послушали его указаний. Силуэт женщины мелькал за маленькими окошками. Солнце уже клонилось к горизонту, и в окнах зажегся желтоватый свет керосинки. Ничего необычного не происходило – Садрин поужинала и положила тарелку поверх огромной кучи посуды. Эта куча дрогнула, норовя рухнуть на пол. Дрогнула и святая, готовясь ловить заплесневелые тарелки. Но все осталось лежать на месте, и плечи Садрин расслабленно опустились в облегченном выдохе. Силуэт святой пропал на какое-то время в соседней комнате, где не светила лампа, а затем вновь появился, но только для того, чтобы погасить свет и на кухне. Видимо, она пошла спать.
– Надо возвращаться к черту, – сказал Аод, глядя в небо, которое становилось все тусклее.
– Давай сначала посмотрим ее дом, – предложил я. – Начнем с кухни, потому что ее там точно нет. Если она не спит, думаю, мы это услышим и вернемся на улицу.
– Хорошо, только недолго. Я что-то начинаю переживать за нашего черта, – сказал Аод.
– Да нечего за него волноваться. Уж кто-кто, а он у нас сильный.
– Да я не в том смысле волнуюсь. Ну, ладно, идем.
Мы прошли сквозь стену на кухне. Тут мы уже бывали, и практически ничего не изменилось с тех пор. Только груда посуды немножко увеличилась. Мне вдруг захотелось прямо сейчас завладеть телом святой, перемыть всю посуду, а потом отдать тело владелице, чтобы хоть как-то жизнь ей облегчить. Хотя, если смотреть немного с другой стороны, не похоже, что ей времени не хватает на мытье посуды. Вероятней всего, это обычная лень. Как странно осознавать, что даже святые ей подвластны.
Мы прошли через небольшой коридор, который, в противовес кухне, был тщательно вычищен, и попали в спальню, которая служила женщине одновременно и библиотекой. По спальне можно многое сказать о человеке – чем он увлекается, как относится к вещам, и что для него самое ценное. Ведь именно в спальнях люди хранят вещи, напоминающие о самых откровенных воспоминаниях.
Глядя на спальню этой святой, мне казалось, что по ней прошелся ураган. Наверное, и в ее внутреннем мире постоянно бушуют дикие ветра, сметающие все на своем пути.
На кровати, свесив одну руку, тихо посапывала, лежа на животе, Садрин. На полу одной большой кучей лежала одежда. В этой куче замешалось все: и летнее, и зимнее, даже нижнее белье. Рядом стоял открытый пустой шкаф со сломанными полками.
Отдельно от одежды, другой кучей, лежали книги. Вот это уже интереснее – что может читать святая? Я подошел, стараясь не дышать, чтобы не разбудить Садрин, и наклонился к этой куче. Какое разочарование постигло меня, когда я увидел, что эта куча – сплошь детские сказки! Я-то ожидал увидеть умные книги на разных языках, философию и науку. А тут – просто сказки.
К слову, книжная полка у святой тоже присутствовала, но она была полупустой. Отдельные книги были высунуты из рядов. Видно, они и лежали в этой кучке. Из оставшихся на полке книг я тоже не увидел ничего любопытного – только какие-то стишки да куча сказок, знакомых всем людям с детства.
– Да уж, – мысленно
