Три принца (СИ) - Селютин Алексей Викторович

Так что весь оставшийся путь до озёрного города Плавин, я больше ни разу не укладывал листик на тлеющий уголёк. Я предпочёл вновь столкнуться с Голосом и внимать его намёкам, чем видеть, как из своей кроватки мой сын пытается отобрать мой дар.

Но сны перестали приходить. Будто я узнал то, что должен. И теперь обязан сам разобраться, что всё это значит.

Часть 5. Глава 14. Неизвестный восток

Когда показались берега того самого озера Холетер, Иберик сообщил, что мы в пути уже шесть декад. Хоть с нами шёл опытный следопыт и мы никогда не оставались без свежей воды и дичи, всё же смыть с себя дорожную грязь, окунуться в тёплые воды бескрайнего озера и, возможно, порыбачить, не отказался никто. Мы на целые сутки устроили привал и приводили себя в порядок. А затем ещё трое суток двигались вдоль берега до самого Плавина, отъедаясь на крупной рыбе.

Судя по картам Тангвина, размерами Плавин уступал лишь Обертону и Валензону, как двум основным городам Астризии. Что, в принципе, неудивительно: в Плавине, как мне рассказывали, никто никогда не голодал. Незамерзающее озеро кормило всех. А лес, который сплавляли из Равенфира, а потом переправляли в Винлимар на нужды церкви, наполнял казну золотом. Хоть Плавин, как утверждали знающие люди, подчинялся короне лишь формально и находился под управлением наместника, всё же регулярно платил налоги. Его Величество даже утверждал, что золото из Плавина поступает регулярно именно потому, что тут не хотят, чтобы он совал сюда свой нос. Не хотят видеть, не желают, чтобы приезжал. И король, в принципе, не жаловался. До недавних пор он вообще мало чем интересовался, кроме собственного брюха.

Но мне было интересно всё. Впервые я зашёл так далеко от мест, где уже нараспев повторяют моё имя. И был настроен тщательно исследовать город.

Мы изначально решили придерживаться легенды и не поминать всуе анирана, а потому зашли с южных врат, как простые паломники. Ну, возможно, не совсем простые, а зажиточные. Но это не отменяло того факта, что внимательные стражи на вратах, экипированные в знакомые белые рясы поверх кожаных доспехов, легко пропустили нас, украдкой пробуя на зуб серебряные монетки.

Паломники стекались в Плавин отовсюду. В сей тёплый день конца весны город бурлил. Шумные улочки заполнялись народом, тихая заводь, буквой "V" врезающаяся в город, кишела яликами, прогулочными лодками и прибывающими кораблями. Вдоль берега выстроились деревянные пирсы и причалы. А у причалов и пирсов выстроились парусные суда абсолютно любого размера. Когда мы преодолели людской поток и вышли к порту, я несколько минут стоял раззявив рот, рассматривая никогда не виданные ранее парусные суда. Видел высокие мачты с широкими парусами, на палубах видел надсмотрщиков с кнутами, видел вёсла и видел тех, кому предстояло натирать мозоли на этих вёслах.

А так же я видел десятки и сотни покорных людей, погружавшихся на корабли.

Паломники не ходили группами меньше, чем по пятьдесят человек. Хоть в пути мы не встретили ни одного, массу их увидели в Плавине. В основном, они спускались вниз по реке вместе с лесосплавом. Гиды в монашеских клобуках брали их в оборот ещё в Равенфире, как поведал мне многоопытный Сималион, и переправляли сюда. Тут сортировали, очень молодых и очень красивых девушек отбирали для неизвестных ему нужд, а остальных отправляли дальше на восток замаливать грехи.

Эти больные на голову фанатики, вечно сидящие в кружках и поющие какой-то бессвязный заунывный бред, заставляли мои зубы скрежетать. Ни разу я не услышал песню о спасителе. Ни разу никто не упомянул в песне анирана. Ни в одном голосе я не услышал надежду. Зато о Триедином Боге, о карающем огне и неизбежном наказании плакался каждый второй.

Я бродил меж рядов этих людей и кривился лицом. Эти овцы бесили меня. Этот чёртов "овцизм" я хотел искоренить. И уже приступил к исполнению своей идеи далеко на западе отсюда. Но здесь, в городе, который никогда не слышал про голод, всё обстояло совершенно иначе. Здесь блеяли по команде. Здесь воздавали хвалу не тому, кому следовало бы воздавать. Здесь не видели свет в конце известного тоннеля. Здесь этот тоннель заканчивался абсолютной безнадёгой.

Мы пробыли в Плавине два дня, пока более опытные и искушенные ребята изучали возможность четверым паломникам при лошадях попасть в Винлимар, не привлекая лишнего внимания. Я лишь гулял по городу, чутко прислушивался к разговорам, изучал окрестности и держал рот на замке. Как умный полководец я проводил рекогносцировку, а не бежал на местную площадь, желая рассказать каждому, что нехрен рыдать. Нехрен пускать сопли и петь плаксивые песни. Аниран прибыл. Аниран-спаситель. Поднимитесь с колен и начинайте сражаться за жизнь, мать вашу за ногу!

Вместо подобных глупостей я собирал информацию. И окончательно убедился в том, что запад и восток разделены, побывав в одной из самых людных портовых таверн.

Богобоязненность и вера в непогрешимость церкви правили Плавином. Но в таких тавернах, где секха и жуткое пивоподобное пойло под названием "аройя" легко развязывали языки, очень часто можно было услышать настоящую правду. Мнение обречённых на вымирание людей, которое они не скрывали.

Эта компания прибыла из Равенфира. Города выше по течению, где ранее мне удалось недолго пожить в темнице и где правил старший сын короля.

Кормчий и два его взрослых сын доставили в Плавин очередную партию живого мяса. Заработали серебра немного и теперь честно его пропивали. Они, как люди более эрудированные, не стеснялись высказывать своё мнение о появившимся при дворе аниране, и до хрипоты спорили с каждым местным алкашом.

— Аниран — не выдумка! — размахивал рукой пьяный кормчий.

— Ты видел его? Нет, не видел, конечно же, — зло возражали слушатели. — Первосвященник Плавина — Эвград на проповедях так и говорил: "Не верьте обману, с других мест приходящему. Анираны ещё не спускались с небес. Это всего лишь слухи. Молитесь Триединому и просите усерднее. Тогда, и только тогда, он услышит ваш клич".

— Клич уже был услышан, — фыркал кормчий. — И без всяких молитв…

— Богохульство!

— Да ты послушай, что тебе говорят, осёл: аниран предстал перед королём! Его сын — принц Тревин — во всеуслышание говорил об этом на площади Равенфира. Аниран искоренил зло в столице. Теперь там поля пшеницы простираются до самого края, а рыбы столько, сколько рыбаки Плавина никогда не выловят из озера.

— Поклёп! Если аниран действительно пришёл, почему не показывается у нас? Может, потому что пригрелся на пузе короля и не желает ничего делать?

— Да нет никакого анирана! Что вы верите этому пьянице? Прошлой зимой он рассказывал, что видел в Мёртвых Землях белого сунугая. А ведь всем известно, что там даже дышать нельзя. Сразу нутро замерзает.

— Аниран в столице! — кормчий не желал утихать. — Говорят, там войско строит. Хочет искоренить работорговлю и отобрать шахты у вашего… вашего… — здесь он вовремя сделал паузу, так и не договорив, кого "вашего". Ведь если он имел в виду того, о ком я подумал, думаю, в голову ему прилетело бы очень быстро. А возможно, случайные собутыльники донесли бы куда следует.

Хоть любопытная осведомлённость пьяного кормчего не укрылась от меня, слушая его рассказы, я всё же большее хихикал, чем опасался. Я не сомневался, что в этом месте никто не поверит ему на слово.

— Если аниран и есть, ему всё равно не стать милихом, — проворчал недовольно хмурившийся хозяин таверны. А затем добавил без страха. — Это, скорее всего, шарлатан, который пудрит мозги дурковатому обжоре. Будет пить и жрать за его счёт, как все другие. Нам только каяться и остаётся, как советует святая церковь.

Абсолютное неуважение к монаршей власти в этих местах я заметил почти сразу. Тут даже самые простые люди не стеснялись в речах. Они или не опасались, как говорится, уголовного преследования. Или местные пропагандисты церкви смирения так умело опустили королевскую власть ниже плинтуса, что обыватели посмеивались над этой властью между делом и откровенно презирали.