Семь грехов - Айлин Берт
Да! Я бандит, но вот в душе поэт.
Так и сложился мой портрет.
Мечтаю жизнь я посвятить стихам,
Но как же быть с судьбой, предписанной грехам?
И каждый грешный день по лезвию ножа,
А хочется ходить по острию пера,
Которое способно ранить словом
Не меньше, чем снаряд под огненным напором.
Но Блуд, считают все, не может быть поэтом.
И, кажется, пора, смириться с сим сюжетом,
Но нет, я стану тем, к чему лежит душа,
Ведь к творчеству совсем она близка!
Поэт поклонился. Зал вяло поаплодировал уходящему со сцены черту.
– Высший уровень бездарности, – последовала оценка Америуса.
Соратники не стали озвучивать свое мнение, в отличие от эльфа, который то и дело закатывал глаза и недовольно бурчал, слушая в промежутках между беседами часть выступлений.
– Вынужден откланяться по естественной нужде, – Деос резко поднялся и пошел между столами в направлении бара. Отряд вернулся к застольным разговорам.
Агент Даэтрэна прошел мимо уборной и свернул к ступеням, ведущим на сцену. Там к выступлению готовился другой участник вечера поэзии. Услышав чье-то приближение, представитель Алчности, бледный и невзрачный, как моль, отвлекся от беглого повторения своего стиха и был неприятно удивлен.
– Простите? Что тут делает прислуга?! – эльф вопросительным взглядом уставился на распорядителя, когда яркий, затмевающий все остальное хвостатый «реквизит» появился на сцене.
– Придержи язык! – заявил ему бывший Вестник. – А не то прислуга щелкнет пальцами, и один эльф сразу впадет в немилость при дворе.
– Ах ты! – выкрикнул эльф. Реквизит в его глазах приобрел голос.
– Тихо! Надорвешь раньше времени связки и – прощай, слава… – информатор расплылся в издевательской улыбке.
Поэт понял, что лучше уступить, чем рисковать своим положением, и скрылся за занавесом.
– У нас внеплановое выступление еще одного представителя Блуда, – объявил распорядитель вечера. – Как вас зовут? – тихо спросил он черта. Тот шепнул ему свое имя. – Поприветствуем Деоса!
Примелькавшиеся эльфийские лица поэтов, как и их истертые темы богатства и власти, неожиданно сменил еще один черт, на этот раз куда более яркий и привлекательный, чем его предшественник. Впервые за вечер Деос сумел приковать внимание всех гостей без исключения. Неподвижные холодные эльфийки внезапно схватились за веера. Бывший Вестник вынул из кармана куртки чуть помятый лист бумаги. Бережно расправив его, он приготовился к речи, и открыл было рот, но был нахально прерван.
– Эй! Деос! – загорланила Черная вдова. – ДЕОС!
Зал обернулся на грубый голос, режущий слух.
– Горшок совсем в другой стороне!
Гости «Шарле де Лантье» снова обернулись к сцене.
– Мои верные поклонники. Что с них взять! Не хотят делить кумира со столь огромной аудиторией.
Зрительницы заулыбались. Кавалеры недовольно смотрели на своих растаявших спутниц, вечно пребывавших до появления этого пижона в состоянии скорби.
– Посвящается теме неразделенной любви, – объявил слушателям черт.
Он знал, что сердце его черство,
Эгоистично и развратно.
Что полюбить ему непросто,
И путь греха шел безвозвратно.
Блуд был ужасным лицемером,
Пускающим лишь пыль в глаза.
Он насыщался новым телом
И уходил, не проронив слова.
Затронуть струны его сердца,
Пустить в свой сокровенный храм.
Никто из дам не мог пригреться,
И он ломал их пополам.
Он исполнял свой хитрый план,
Лишь утоляя чувство жажды.
Ни разу не склонив свой стан,
Чтоб извиниться хоть однажды.
Но кара всяких настигает,
Пришел и Блуда час расплаты.
И дева жизнь его меняет,
Растасовав по новой карты.
Он обнажил ей свое тело,
Впервые получив отказ.
И он не понял, в чем же дело?
Что так внутри болит сейчас?
А истина пришла позднее,
Но время вспять не повернуть.
Из кукловода он ловчее
Избрал марионетки путь.
И в рабстве он готов служить,
Забыв, как выглядит свобода.
Желая доступ получить
К своей богине из высшего рода.
– Кто-нибудь поверил хоть одному его слову? – скептическим тоном отозвалась Ферга. – Черти не меняются! Да никто не меняется в этом грешном мире. – Она повернулась к своему сопернику, который в этот раз почему-то помалкивал во время его любимых философских дискуссий: – Что ж, еще одна победа…
Алый бык лежал, уткнувшись лицом в стол. Паучиха, приложив все силы, подняла его и облокотила на спинку стула, и тот без сопротивления сел, свесив голову назад.
– Ферга! – возмущенно воскликнула демонесса.
– Что? Он сам был инициатором этой затеи! С его стороны было опрометчиво соглашаться на этот спор с Чревоугодием. Это то же самое, что я бы предложила ему устроить спарринг, в котором, как бы ни старалась, проиграла. Но надо отдать должное, он держался дольше, чем все некогда поспорившие со мной.
Фурия, которая за весь вечер по традиции не обмолвилась ни с кем ни словом, не выражала своих эмоций, и лишь змеи выдавали ее настроение. Судя по их поведению и шипению, она была совсем не рада происходящему. К этому моменту их гиперактивный товарищ вернулся.
– Думаю, это тебе понадобится, – Деос отдал Неамаре сложенный лист бумаги. – Вдруг в один тоскливый вечер ты раскроешь его, чтобы вспомнить о таком незабываемом Блуде, как я. – Он сел на единственный свободный стул и закурил. – Заглянешь в свою опочивальню, где лежал обнаженный красавчик, и вспомнишь о том дне, когда я был весь твой, а ты этим не воспользовалась…
– Кхм! – Неамара приказала ему взглядом замолчать, пока не поздно.
– Это лишь мои фантазии, простите! – выпустив облако дыма, оправдался черт. – Я с головой окунулся в поэзию и не могу из нее выйти. О нет! Старикан пропустил мое выступление? – только заметил спящего быка Деос.
– Он отключился только под конец. Боролся до последнего, – обнадежила его Черная вдова.
Беседовавшие грехи вынуждены были отвлечься на голос, объявляющий победителя поэтического конкурса. Жеманный эльф с зализанными назад волосами, который вел торжественный вечер, попросил гостей «Шарле де Лантье» ненадолго отвлечься и уделить ему минуту внимания.
– Уважаемые дамы и господа! – он оглядел сидящих в зале гостей и сжал губы, остановив взгляд на столе буйной семерки. – В который раз вечер поэзии удивляет нас талантами, глубокими мыслями, искрометными метафорами и сильнейшей подачей конкурсантов. Браво! Похлопаем
