Хроники Гондваны. Тупик - Евгений Румянцев
— Это кольцо моего парня. — послышался наконец голос Пчелки. Все это время со времени входа в игру она брезгливо наблюдала за моими действиями.
— Так забери. — равнодушно ответил я, откладывая кольцо в сторону.
— И вот тот нож тоже его!
На этот раз, ничего не ответив, я молча взял указанный предмет и воткнул его в топчан рядом с ней.
— Куртка тоже наша! — и Пчелка потянулась к вороху одежды.
— Сначала кофту теткину отдай, потом это заберешь. — насмешливо сказал я. — И это, ты губы сильно не закатывай, откуда я знаю, что ваше из этого всего? Нашла бессребреника. Чего вылупилась, как на чудище лесное?
— Смотрю, как ты чужое присваиваешь.
— Присваиваю, как все. Нет присвоения — нет продвижения. — терпеливо вторил я, пересчитывая монеты, коих оказалось под сорок золотых. Негусто, лопухнулись разбойнички, выбрав наш дилижанс. Или они напали чисто из любви к искусству? Хотя нет, вот книженция одного из попутчиков довольно любопытная нашлась.
— Стой! Не открывай ее! — неожиданно воскликнула Пчелка.
— Это еще почему? — недоуменно спросил я.
— Потому что книга с магическими заклинаниями и, если она ценная, то наверняка охраняется секретным словом или заклинанием. Не знаешь этого, откроешь, и тебя тут же сожжет.
— Эва как! Хоть какая то польза от тебя, Мальвина пчелиная. Можешь взять куртку дружка, кофту, так и быть, дарю. — с этими словами я, даже не пытаясь открыть книгу, засунул ее в свой транспортник.
— Какой ты добрый, однако, — издевающимся тоном произнесла Пчелка. — И я тебе не Мальвина и не Пчелка. Я — Майя.
— Осмелела ты, Майя. Или Майка, пожалуй, так лучше. Где же ты вчера такая смелая была?
— Да как ты смеешь меня так обзывать? — топнула в сердцах ногой Пчелка. — Если помнишь, бандитов шестеро было!
— Помню. И не шестеро, а семеро. И на правах ушатавшего всех, кроме главаря и спасшего тебя от возможного кровотечения из-за неприятных предметов, очень желающих попасть к тебе внутрь, смею называть спасенную как угодно и говорить, что угодно.
Не дала. В смысле, не дала насладиться честно отобранным, стерва такая. Почему нельзя спокойно дождаться и дойти со мной до ближайшей деревни? Подумаешь, Майкой назвал! Ну ведь, не дырявой же майкой. Все, вроде успокоилась, хотя сидит, нахохлившись, как сова днем на дереве.
— Ладно, проехали. — миролюбиво предложил я. — Ты лучше скажи, откуда ты про магические книги столько знаешь?
— Потому что сама магиня второго уровня. — нехотя процедила Майка. — Меня как раз везли в соседние земли, чтоб подучилась еще. Здесь в Скаутске одни олухи в мантиях сидят. Ни колдовать, ничему не учат. В Междуреченске с этим все намного круче.
— О, если ты магиня, может сбацаешь нам костерок в этой халупе? — бодро спросил я. — Кушать так хочется, что переночевать не с кем! Тебя хоть готовить здесь учили?
— Перетопчешься! И с едой, и со всем остальным. Нет у меня прав на готовку.
— Вот и у меня нет. — сокрушенно вздохнул я. — Хотя бы кипяточку тогда, я со вчерашнего ничем, кроме разбойников и вида голых девиц не питался. Не поедим — до деревни не дойдем.
— Ладно, уговорил. Сама есть хочу, сил почти нет.
Следующие пятнадцать минут я с удовольствием наблюдал, как целый маг второго уровня разжигает очаг в избушке. Майка собрала все полешки, вытащила из пазов между бревнами насколько клоков сухого мха, положила их внутрь и стала пристально смотреть на эти клочки, бормоча заклинание. Наверно, двоечницей в школе магии была, потому что огня как не было, так он и не появился.
— Может, огнивом попробуем разжечь? — не выдержал я. — Я вчера прикупил на всякий случай.
Майка, яростно взглянув на меня, молча продолжала свое безнадежное волшебство, начав бормотать еще отчаянней и при этом умудряясь от усердия сопеть. Вдруг огонь вспыхнул, и я облегченно вздохнул.
— Воду греть магией не умею! — мстительно предупредила Майка. — Сам за водой топай!
Сам, так сам. Я вытащил из транспортника котелок, вытряхнул из него флягу с водой, относительно свежую лепешку и кусок брынзы. Торжественно посмотрев на недозревшую еще будущую фурию, поставил котелок на поленья и стал нарезать еду крупными ломтями.
Через час мы уже протискивались через бурелом мелколесья, ища выход на дорогу. Обратно возвращаться к дилижансу я постерегся, о чем сейчас искренне жалел, костеря себя на разные лады, включая матерные. Еще через полчаса мы шли уже по дороге и ждали что-нибудь попутное. Эта попутка в виде телеги и печально хмурой старой лошадью с пьяным в хлам хозяином, лежащим ничком на сене, догнала нас тогда, когда ноги уже стерлись до неприличных мест. Я торопливо преградил лошади дорогу. Та обреченно заржала, предчувствуя дополнительную ношу на ее конском пути и встала. Хозяин не проснулся. Тогда я решительно закинул свой мешок на телегу и сам влез туда, отодвинув пьянчугу в сторону.
— Чего тормозишь, садись давай! — поторопил Майку.
Та со странным выражением на лице посмотрела, как я беру вожжи в свои руки, махнула рукой и устроилась рядом, свесив ноги с края. Я хлестнул вожжами лошадь, и она поплелась дальше.
— Ты знаешь, куда мы едем? — спросила Майка.
— Нет, конечно. Вот лошадь знает, значит, нам туда.
— Что скажет хозяин, когда нас увидит? Ругаться, поди начнет.
— Пофиг на него. Зато нам гораздо лучше стало. Плохо ехать — лучше, чем хорошо идти.
Я оглянулся
