Андрей Бондаренко - Брутальный и упрямый
«Очень странный и непривычный коктейль», – решил Тим и плавно обернулся.
Метрах в семи-восьми от него стояли две симпатичные барышни. Во-первых, Илзе Вылкаст, неуверенно вертевшая в руках видеокамеру, словно бы решая для себя: – «Снимать данную неадекватную экспозицию? Или же не снимать?».
«На этот раз она облачилась в светло-серый исландский вязаный джемпер и плотную узкую юбку – на ладошку выше колен», – отметилось непроизвольно. – «Причём, джемпер плотно облегает весьма аппетитную грудь, размера – по меньшей мере – третьего. Да и коленки, упакованные в шерстяные колготки (прохладно, всё же, на улице), весьма и весьма впечатляют…. Впрочем, это совсем и не важно. Липучка, она липучка и есть. Точка…».
Во-вторых, рядом с давней подругой юности обнаружилась стильная и элегантная дамочка лет тридцати – плюс минус год-полтора.
«Очень стильная и сверх элегантная», – бестолково зашелестели в голове торопливые мысли. – «Ярко-выраженная брюнетка в модном вечернем брючном костюме цвета благородного ирландского виски. Поверх пиджака небрежно наброшена пышная меховая накидка…. Итак, практически угольная брюнетка. Причём, сразу видно, что это её природный цвет. Характерный разрез глаз и смуглый цвет кожи говорят о наличии южно-американских или же мексиканских родственников. Полукровка, короче говоря. Да и характер, судя по всему, отнюдь, не сахарный. Своевольная такая гражданка. Не из простых. С крепким и надёжным внутренним стержнем…. Что ещё? Девяносто-шестьдесят-девяносто, понятное дело. Классическая красотка с обложки модного глянцевого журнала. На плече – достаточно объёмная вельветовая сумка. Нечто среднее между дамской и дорожной. Глаза – светло-голубые. И, пожалуй, знакомые…. Где же я их уже видел? Причём, совсем недавно? Охо-хо. Нет, не вспомнить…».
– Мисс Вылкаст, вы…, пардон, ты грубо нарушаешь достигнутые ранее договорённости, – презрительно-холодным голосом сообщил Тим. – Никакой речи о всяких третьих лицах не было и в помине. Не было, я сказал…. Поэтому вынужден всерьёз задуматься о полном разрыве наших деловых отношений. Ибо, как любил говаривать один известный древнегреческий философ…
– Мэри Толедо, – перебила его брюнетка. – Рада познакомиться с вами, старший инспектор Белофф. Наслышана и всё такое прочее.
– Общения не состоится.
– Неужели, я не похожа на проститутку?
– Нет, к моему великому сожалению, – смачно сплюнул под ноги Тим. – По глазам видно. Да и по манере говорить. Да и по прочим характерным ухваткам…. Потише мычи, зараза! – рыкнул – между делом – на несчастного таксиста, всё также сидевшего у стены. – Разговаривать, гнида, мешаешь…
– Значит, я, по вашей личной градации, отношусь к четвёртой категории женщин? То есть, к потенциальным шлюхам?
– Получается, что так. К моему большому сожалению…. А ты, мисс Вылкаст, ещё – ко всему прочему – и трепло кукурузное. Не ожидал, право слово.…Всё, симпатичные дамы. Разговор закончен. Вынужден…
– Стоп, Белофф, – в очередной раз перебила его черноволосая красотка. – Пора заканчивать этот дурацкий и совершенно несмешной спектакль. Время поджимает…. Итак, я прихожусь родной правнучкой фрекен Хелене-Анне Ларсен. Правда, только сегодня нашла свою знаменитую родственницу и познакомилась с ней. Даже толком – из-за ваших мутных дел – и поговорить не успела…. Что такое, Брут? Молчишь, не ругаешься, выражая тем самым полное недоверие к вышесказанному?
– Не ругаюсь и не выражаю, – вежливо улыбнувшись, подтвердил Тим. – Потому что верю. Я вспомнил, где уже сегодня видел точно такие же светло-голубые глаза…. Что же, рад за фрекен Хелену. Теперь она больше не одинока. Искренне рад.
– Это в корне меняет дело?
– Безусловно. И переходим на «ты».
– Замётано…. Значит, я уже не отношусь к четвёртой категории – по градации брутального старшего инспектора Белофф? А к какой тогда? К первой? Ко второй?
– К полуторной, надо думать.
– Большое спасибо, – надменно усмехнулась Мэри. – Польщена…. А теперь, Брут, подвинься. Осмотрю мычащего дяденьку. Я, видишь ли, являюсь дипломированным врачом. Специализация – психиатрия. Правда, практики давно уже не было. Но, всё же…
Минут пять-шесть провозившись с приболевшим таксистом, она объявила:
– Принципиально – ничего страшного, убийственного и фатального. В том смысле, что процесс вполне даже обратим.
– А диагноз-то какой? – не преминула уточнить (латышка, как-никак), дотошная Илзе.
– Глубокая депрессия, обусловленная спровоцированным психозом. Временное помешательство рассудка, если говорить по сути.
– Временное? Это как?
– Объясняю. Если сейчас на больного продолжить орать дурным голосом, топать ногами и без устали рассказывать о безобразных пытках, то его болезненное состояние, непременно, усугубится. То бишь, пациент вполне может стать сумасшедшим уже на постоянной основе. Если же данного дяденьку поместить в полный покой, да под надзор опытных врачей, да вколоть соответствующих успокоительных препаратов, то он, век на круизных судах не кататься, очень быстро пойдёт на поправку…. Правда, возможны и побочные негативные последствия-эффекты. Например, в виде частичных провалов памяти, локального заикания и хронического недержания мочи…. Ещё будут вопросы?
– Может, стоит того…, – виновато вздохнув, замялся Тим. – Ну, позвонить в местную медицинскую службу?
– Обязательно позвоним, – заверила Мэри. – Только чуть попозже. А сейчас я предлагаю незамедлительно покинуть данный переулок. Во-первых, крайне нежелательно, чтобы нас засекли рядом с этим мычащим телом. Какой в этом прок? Правильно, абсолютно никакого…. Во-вторых, на двадцать три пятнадцать назначена встреча с потенциальным злодеем, а нам ещё надо немного пошептаться-посовещаться.
– Встреча – с потенциальным злодеем?
– Ага, с ним самым. Всё, шагаем. Поговорим по дороге…
Они, сделав быстрым шагом небольшой полукруг по городским переулкам, выбрались на одну из центральных (главных), улиц Лонгьира. На, заметьте, пустынную и практически безлюдную улицу.
Только с разговором-совещанием, увы, ничего не получилось: зажглись, вспыхнув одновременно, уличные фонари (двадцать два ноль-ноль, пора), и тут же – словно бы по чьей-то незримой команде – улица заполнилась разнообразным народом: и несуетливыми местными жителями, и шумно-беспечными туристами.
– Моя вина, – негромко покаялся Тим. – Совсем вылетело из головы. Лопухнулся. Старею, не иначе…
Одни встречные прохожие на троицу не обращали ни малейшего внимания. Зато другие с Тимом вежливо и уважительно раскланивались, а на его спутниц таращились с удивлением и…
