Терри Гудкайнд - Вера Падших
Через полгода после смерти отца предприятие разорилось. Огромное состояние, заработанное им за всю жизнь, исчезло.
Высококвалифицированные рабочие, нанятые когда-то отцом, уехали, надеясь найти работу в оружейных мастерских в других местах. А большинство – те, что остались в городе – могли отыскать лишь низкооплачиваемую работу и были рады и этому. Многие новые рабочие требовали от матери сделать что-то. Мать и братство обратились с просьбой к другим владельцам мастерских, чтобы те взяли их к себе. Кое-кто попытался помочь, но большинство не имели возможности нанимать рабочих.
Оружейные мастерские отца были крупнейшими в их краях и обеспечивали работой многие другие мастерские. Теперь люди, чье дело зависело от работы оружейных мастерских – торговцы, мелкие поставщики, перевозчики, – тоже разорились. Многие в городе, от пекарей до мясников, потеряли своих покупателей и были вынуждены сократить число работников.
Мать попросила герцога поговорить с королем. Герцог ответил, что король размышляет над этим вопросом.
После закрытия отцовских мастерских появилось много заброшенных домов, жители которых уехали в поисках работы. По настоянию братства эти дома самовольно заселили. Прежде спокойные кварталы превратились в трущобы, где процветало воровство и насилие. Не имея возможности продать оставшееся на складах оружие, мать раздала его нуждающимся, чтобы те могли защитить себя. Вопреки ее усилиям, преступность лишь возросла.
За ее благотворительную деятельность и верную службу отца короне король назначил матери пенсион, позволявший ей жить в собственном доме и даже содержать штат прислуги, хоть и небольшой. Мать продолжала деятельность в братстве, пытаясь исправить ту несправедливость, которая, по ее мнению, привела к краху предприятия. Она надеялась в один прекрасный день снова открыть мастерские и нанять людей на работу. За самоотверженный труд король наградил ее серебряной медалью. Мать с гордостью писала Никки, что король никогда не видел женщины, столь близкой к тому, чтобы стать добрым духом во плоти. Никки регулярно получала сообщения о наградах, которые мать получала за свой бескорыстный труд.
Восемнадцать лет спустя, когда мать умерла, Никки по-прежнему выглядела как семнадцатилетняя девушка. Она хотела надеть на похороны красивое черное платье. Лучшее из лучших. Однако во Дворце Пророков ей сказали, что послушнице не подобает подавать столь эгоистичное прошение и что это не обсуждается, Никки может получить только скромную простую одежду.
Приехав домой, Никки отправилась к королевскому портному и сказала, что на похороны матери ей нужно самое лучшее черное платье, которое он когда-либо шил. Тот назвал цену. Никки спокойно сказала, что денег у нее нет, но платье ей нужно все равно.
Портной – мужчина с тремя подбородками, с растущей на ушах шерстью, ненормально длинными желтыми ногтями и похотливой ухмылкой – ответил, что ему тоже кое-что нужно. Он придвинулся, нежно держа ее гладкую руку костлявыми пальцами, и прошептал, что если она позаботится о его нуждах, то он позаботится о ее.
На похоронах матери Никки была в великолепном черном платье.
Мать всю свою жизнь посвятила нуждам других людей. Никки нисколько не сожалела, что никогда больше не увидит тараканьи глазки матери, и не чувствовала той боли, что заполнила внутри нее пустоту на похоронах отца. И сознавала, что она отвратительный человек. И впервые поняла, что по какой-то причине ей попросту все безразлично.
С этого дня Никки носила только черные платья.
Сто двадцать три года спустя, стоя у перил на галерее главного зала Дворца Пророков, Никки увидела глаза, поразившие ее своим внутренним светом. Но то, что в глазах ее отца было лишь неуловимым отблеском, в серых глазах Ричарда полыхало ярким пламенем. И она по-прежнему не знала, что это.
Знала только, что именно в этом – различие между жизнью и смертью и что она должна это уничтожить.
И теперь наконец она знала, как это сделать.
Если бы только кто-нибудь проявил много лет назад такое же милосердие к ее отцу…
Глава 12
Сворачивая на дорогу к поместью, где, по словам сестер, Джегань устроил себе резиденцию, Никки изучала взглядом раскинувшийся вокруг огромный лагерь Имперского Ордена. Она искала одну группу палаток и знала, что эти палатки должны стоять где-то здесь, недалеко от Джеганя. Насколько хватал глаз, повсюду виднелись шатры, палатки, фургоны; бродили люди, как темный крап усыпавшие окрестные поля и холмы. Казалось, и небо и земля затянуты хмурой дымкой. На полях, как звезды на небе, сияли огни многочисленных костров.
День становился гнетуще-мрачным, и не только из-за приближения вечера – на небе собирались свинцово-серые тучи. Натянутая ткань палаток хлопала под порывами ветра, искры костров взметались в небо, струйки дыма метались из стороны в сторону. Тяжелый запах испражнений заглушал ароматы готовящейся еды. И чем дольше армия будет стоять на месте, тем гуще будет вонь.
Вверху, над мрачным пейзажем, возвышались элегантные строения поместья. Джегань был там. Имея доступ к разуму сестер Рошели, Георгии и Обри, он уже наверняка знал, что Никки вернулась. И ждал ее.
Ничего, подождет. Для начала ей нужно кое-что сделать. Джегань не может овладеть ее разумом, и она вольна исполнить задуманное.
Никки наконец обнаружила то, что искала. Сойдя с дороги, она пошла по полю. Даже на расстоянии она различала те особые звуки, что доносились из этих палаток. Слышала их за смехом и пением, треском костров, шипением жарившегося мяса, скрежетом точильных камней, ударов молота по металлу и скрипу пил.
Солдаты хватали ее за руки, пытались сорвать платье, но Никки ни на что не обращала внимания. Проталкиваясь сквозь толпу, она просто отпихивала солдат. Когда здоровенный детина схватил ее за запястье, она остановилась лишь для того, чтобы ударом магии испепелить ему сердце прямо в груди. Тело с глухим стуком рухнуло на землю, но никто не понял, что солдат мертв. Впрочем, на Никки больше никто не покушался. Среди солдат позади нее пробежал шепоток: «Госпожа Смерть».
Наконец Никки достигла намеченной цели. Вокруг палаток, где пленники кричали от боли, солдаты играли в кости, ели бобы, храпели в спальных мешках. Двое выволокли из большой палатки труп и зашвырнули в фургон.
Никки щелкнула пальцами, подзывая небритого вояку, который шествовал от другой палатки.
– Покажите мне список, капитан.
Вояка грозно уставился на нее, но тут заметил черное платье, и на лице его мелькнуло узнавание. Он передал Никки засаленную книгу, продавленную посередине, будто на нее кто-то случайно сел. Выпавшие страницы, оборванные и грязные, были небрежно засунуты обратно.
