Ник Перумов - Молли Блэкуотер. Остров Крови
– Что же вы хотите от нас, мисс?
– Хочу ей помочь, ваша светлость мой лорд маркиз.
– Как?
– Поделюсь силой. – Молли решительно шагнула к кровати. – Она поможет ей продержаться ещё. Но где же доктора? Почему нет сиделки?
– Сонная болезнь не заразна, мисс, – холодно сказал лорд Перегрин. – Можете мне поверить.
Молли не ответила. Села на кровать рядом с Кейти, осторожно взяла холодную ладонь одноклассницы. Верно, мы никогда не были подругами, верно, ты всегда выводила меня из себя… но сейчас я просто должна тебя вытащить. Так поступил бы он.
Лорды вновь переглянулись, но ни один из них её не остановил.
Тепло стремительно текло сквозь Моллины руки, превращалось в жар. Кейти заворочалась и застонала, глаза оставались закрыты.
– Вы мучаете её, мисс, – наконец решился лорд Кавендиш. – Оставьте больную в покое, и…
– И что?
– И ступайте спать, – вежливо, не повышая голоса, но твёрдо сказал хозяин Найт-холла. – Я же, с вашего позволения, откланяюсь, дабы лишний раз удостовериться, что необходимый для вашей инициации материал прибудет именно завтра, а не когда-то в неопределённом будущем.
Молли не шелохнулась. Сейчас, второй раз делясь силой с Кейт, она ощущала, насколько легче и лучше это у неё получается.
Лёд, сковавший кровь в жилах Кейти, поддавался натиску Молли медленно, неохотно и плохо, растопить его едва удавалось. Но всё-таки он таял, таял, не выдерживая её напора; вдобавок ко всему Молли экономила силу. Она вливала её медленно, тонкой, но постоянной струйкой, не давая ей и в самом деле переполнить Кейт и причинить боль.
Ей нужны были настоящие эликсиры госпожи Средней. Вливания чистой силы помогут лишь на короткое время, но не устранят причины, по которой кровь замерзает в артериях и венах Кейти.
– Мисс Моллинэр. – Твёрдые, жёсткие и сильные пальцы впились ей в плечо.
Хозяин Найт-холла, лорд Перегрин!
– Вставайте. Оставьте мисс Миддлтон и отправляйтесь к себе.
– Не то?
– Не то что?
– Это я хочу узнать, что вы со мной сделаете, если я не встану и не отправлюсь. – Молли заметила, как лорд Спенсер закатил глаза, но сдерживаться уже не желала: – Приставите револьвер к затылку?
– Нет, моя дорогая, – мягко и спокойно, в полном противоречии с хваткой, ответствовал герцог. – Я не стану приставлять револьвер к вашему затылку. Я стукну вас по нему рукояткой.
И в следующий миг голова Молли словно взорвалась изнутри.
* * *Когда она открыла глаза, всё внутри черепа болело просто невыносимо. Ужасно болело. Голова немилосердно кружилась, так что Молли едва удалось оторвать её от подушки.
Лежала она в своей комнате, рядом на ночной тумбочке возвышался таз с холодной водой, на краю висели мокрые и отжатые полотенца для компрессов. Одна из уже знакомых со вчерашнего камеристок тихонечко сидела на табурете, сложив руки на коленях, и наблюдала за Молли, смешно склонив голову.
– Как вы себя чувствуете, миледи? – прошелестела она, мгновенно заметив Моллино движение.
Молли не удостоила её ответом. Это не имело значения. Значение имело лишь то, что могло случиться с Кейт.
А герцог Девоншир оказался-таки решительным человеком. Негодяем, но негодяем решительным. Взял и долбанул по затылку уникальную, единственную и неповторимую мисс Моллинэр. Вот просто взял и долбанул.
Ох, бедная моя голова, несчастная она головушка… Нет, не встать. Кружится всё перед глазами, и мутит сильно. Звери великие, Звери могучие, что же теперь будет? И с Кейт, и со мной? Сколько я так проваляюсь?..
А потом двери распахнулись.
– Мисс Моллинэр. – Холодный, сдержанный, лишённый и намёка на расположение голос герцога Девоншира. – Примите мои поздравления, мисс. Необходимый для вашей инициации материал только что прибыл. Сейчас четверть одиннадцатого утра. Торжественная церемония назначена на полдень. Постарайтесь привести себя в форму. Симона даст вам необходимые лекарства, если, конечно, вы не сумеете помочь себе сами. Я не приношу извинений, мисс. Вы истощили наше терпение. Даже уникальность вашего дара не оправдывает, пардон, ослиного упрямства и верблюжьей самонадеянности. Приятного вам отдыха, мисс.
Удаляющиеся шаги. Захлопнувшаяся дверь. И осторожный голос – Симоны, верно?
– Желаете сменить компресс, мисс?
– Желаю, – проворчала Молли, чтобы хоть что-то сказать.
Надо встать. Надо управиться с головой. Иначе…
Иначе случится что-то ужасное, не сомневалась Молли.
Как учила госпожа Средняя? Как одолевать хворь, как залечивать рану? Видела она, Молли, на что способна старая врачевательница.
Девочка кое-как завела руку за голову, нащупала огромную шишку на затылке, зашипела от боли. Ну, nichego, nichego, мы ещё повоюем! Небось под Мстиславлем да в подземельях Норд-Йорка горячее оно выходило!
«Голова коль кружится, надо её остановить… раскрутить в обратную сторону…» – сомнамбулически повторяла про себя Молли, ощущая, как словно сами собой вздрогнули пальцы, направляя поток силы – нет, не поток, тонкую струйку – к поражённому месту.
Словно вновь шагаешь по тонкому мосту в пещере Зверя Земли, только на сей раз не просто шагаешь, а несёшь в руках поднос, доверху заставленный высокими бокалами, и не просто так – а пирамидой! И нельзя качнуться, нельзя шатнуться, иначе всё рухнет и… и вообще всё рухнет.
Осторожно, осторожненько… голова моя, головушка… ты не кружись, ты на месте стой, на плечах крепко сиди, как положено…
Молли представила себе, что дурнота и тошнота и впрямь не от «конкуссии», как сказал бы папа, а от «заверчивания», и сейчас старалась его, это «заверчивание», остановить, раскрутить назад. Мало-помалу это удавалось, правда, сил уходило куда больше, чем того бы хотелось.
Э, э, ты всё не растрать-то, подруга! Охолони, как сказали бы сёстры Вольховны!
Пришлось охолонуть.
Камеристка по имени Симона не отходила от Молли ни на шаг. Ловко и молча меняла компрессы, давала пить. И вдруг…
– И-и-и! Крыса-а! – вдруг тоненько взвизгнула Симона, вскакивая и пулей вылетая из комнаты.
Молли успела заметить, как хвостатое серое существо распласталось в прыжке, ещё в воздухе оборачиваясь крошечной мышкой. Миг – и мышка скрылась в складках Моллиного одеяла, зашебуршилась щекотливо под рукой.
Яринка… ну, отчаянная!
– М-мяу-у?
Молли так и обмерла.
На пороге застыла боязливо подобравшая юбки камеристка Симона, а у её ног напрягся в боевой стойке, поводя дрожащим от возбуждения облезлым хвостом, не кто иной, как корабельный кот Фитиль с броненосца «Гладстон».
