Капитан Ульдемир. Властелин [сборник Литрес] - Владимир Дмитриевич Михайлов
В коридоре было чуть светлее. От звезд.
– Вот здесь, пожалуй, ты сможешь расположиться. Здесь есть даже диван. Правда, простыней не обещаю.
– Это возмутительно! – сказала она. – Как ты мог быть настолько непредусмотрительным и не взять с собой простыней?
Он лишь в последний миг понял, что его разыгрывают.
– Знаешь, пришлось выбирать: то ли взять белье с собой, то ли использовать, чтобы скрутить охранника.
– Ну конечно! Ты к охраннику относишься куда внимательнее, чем… чем…
Чем к кому? Эта мгновенная мысль заставила ее умолкнуть, не договорив. И в самом деле: кто она? Случайная женщина на одну, на две ночи? Именно так получалось. У нее ведь не было таких намерений. Просто – той ночью как-то само собой получилось. И он показался ей близким и надежным. А она ему?
– Хен, скажи…
И снова запнулась. А хотела спросить именно об этом: «Кто я тебе?»
– Я слушаю, Леза.
В голосе его больше не ощущалось улыбки.
– Скажи, что ты собираешься делать дальше?
– Завтра?
– Завтра, и… ну, потом.
Он помолчал, вздохнул и сказал:
– Пока не знаю.
«Это он обо мне», – подумала она, и ей захотелось заплакать и попросить, чтобы он не бросал ее.
– Не знаю, – повторил он медленно, задумчиво. – Понимаешь ли, то, что мне вдруг стало ясно, переворачивает наши представления об истории. Мы ведь считали, что все, что сказано в легендах об избранности Ассарта и о надмирном значении Сомонта и даже именно Жилища Власти, – все это плод воображения, продукт фантазии… А ведь там говорится буквально вот что: «Пока есть Ассарт, есть мир жизни и мир звезд». Ну, мы считали это обычным центризмом первичной цивилизации, которая именно себя и место своего обитания почитает срединой мироздания. Но в легендах – в подлинниках – не сказано, что Ассарт – центр. Вернее, сказано именно: что он – ключевой камень небесного свода. И если уничтожить его, выбить – обрушится свод. Характерно для воззрений той поры, правда? Мол, небосвод тверд и может обрушиться. Все так, однако в том же своде, только в более ранней легенде, сказано, что Ассарт «пришел из пустого мира в мир звезд и утвердил свое место здесь». Понимаешь? То есть представления о звездном мире существовали уже тогда, а значит, звездный свод нельзя воспринимать буквально, а лишь как образ…
Наверное, он мог бы говорить на эту тему и действительно до самого утра. Но Лезу сейчас волновало не это.
– Значит, завтра и потом ты будешь размышлять на эту тему?
– Что? – Он молчал несколько секунд, словно собираясь с мыслями. – Да, конечно. Я понимаю, тебя не это волнует. Но ведь я, собственно, об этом и начал: можно, например, возвратиться в Жилище Власти, чтобы сказать: властители и коллеги, не нужно искать историю в чужих мирах, нужно реставрировать свою – как старую, от времени и грязи почерневшую до неразличимости картину, и она засияет небывало! Но кому я это скажу? Властелина нет. Твоего Изара.
Наверное, не надо было ему называть это имя – такая мысль посетила его с запозданием.
– То есть, – торопливо проговорил он, – я не имел в виду…
– Имел, имел, – сказала Леза усталым и каким-то безразличным голосом. – Да, моего. И его ребенка ношу под сердцем. И никуда не денусь от этого. Ладно, Хен. Давай спать. Я тут лягу, на диване. А ты где?
– Да найду что-нибудь по соседству, – сказал он невесело. – Вообще-то, я и на полу могу. Приходилось в свое время.
– Тогда спокойной ночи. Только не проспи утром.
– Нет, я встаю рано. Я утренний работник. Послушай, Леза…
– Да?
– Ты напрасно. Я ведь не хотел сказать…
– Если я кому-то по-настоящему, всерьез нужна, – сказала она напряженно-сдержанным голосом, – то он не остановится и из-за десятка Изаров, и десятка детей от них. Если нужна я, а не мое жизнеописание.
– Да ведь ты же сама говорила, что он для тебя…
– Мало ли что я говорила. Надо уметь слушать. Все! Все об этом. Я и в самом деле хочу спать.
– Ну спи, – сказал он. И действительно встал и вышел из комнаты.
Дурак. Набитый.
Хотя, может быть, так и лучше. И пусть живет со своими легендами. Такое она могла простить одному-единственному человеку. А больше никому.
Что же будет завтра?..
Леза уснула, так и не найдя ответа на этот вопрос. «Хорошо, – подумала она, засыпая, – если бы завтра началось с завтрака…»
3
Войска Коалиции двинулись на штурм Сомонта с яростью людей, по существу уже одержавших победу и отделенных от окончания войны лишь бессмысленным упорством побежденных. В некоторых местах, там, где оборону держали полки, сформированные из резервистов, атакующим удалось сразу преодолеть окраины и углубиться в улицы четвертого городского цикла. В районах, где нападавшим противостояли гвардейские части, продвинуться не удалось, и бой там постепенно принимал позиционный характер. Но лишь на одном участке, где сражались Черные Тарменары Жемчужины, десантники Коалиции были отброшены и вынуждены перейти к обороне.
Судьба города, казалось, лежала на весах, чьи чаши никак не могли принять какое-то определенное положение и качались вверх-вниз, не в состоянии остановиться.
Находившийся по-прежнему на башне наблюдательного пункта Охранитель послал всех генералов, беспрекословно подчинившихся его воле, вперед – для непосредственного руководства войсками, оставив при себе лишь несколько связистов и младших офицеров – тоже в качестве делегатов связи. Благодаря своей способности видеть и то, что нельзя было охватить обычным человеческим взглядом, он наблюдал весь город с его окрестностями как бы сверху, не тратя времени на ожидание донесений с переднего края и своевременно отдавая распоряжения тем, кто находился непосредственно в войсках.
Наверху, в ближнем космосе, бой все еще продолжался. Охранитель не очень следил за ним: для взятия города космический флот не был нужен, а следить за всеми перипетиями сражения в пространстве из чистого интереса у него просто не оставалось времени.
Однако при всех своих возможностях, намного превосходящих возможности любого генерала, Охранитель все же не был профессиональным военным и не понимал, что одно лишь продвижение вглубь города, происходившее в результате того, что осажденные не уничтожались, а оттеснялись, было подобно процессу закручивания тугой пружины, которая в один прекрасный миг могла и начать раскручиваться с той же силой, с какой ее сейчас сжимали. Для того чтобы эту пружину сломать, следовало подвергнуть внутренние циклы города и его центр массированному обстрелу. Но на это Охранитель не пошел бы, даже понимай он положение до мелочей: ему было известно, чем такой обстрел мог бы закончиться. Пожалуй, ему одному из всех, принимавших участие в
