Меч и ручка - Рэйчел Кейн
Что бы они ни делали, это было трудно. Очень трудно.
А когда Халила устремила взор на море, то увидела, что вражеские корабли приходят в движение.
Направляются к гавани.
Халила внезапно почувствовала приступ головокружения и поспешно схватилась за защитное ограждение, чтобы устоять на месте. «Тебе следовало поесть», – упрекнула она себя, но теперь уже ничего не поделаешь. Она устала, проголодалась, разволновалась…
Головокружение накатило снова и на этот раз стало еще сильнее; держась за перила, Халила смогла упасть на колени чуть грациознее. Она начала дышать глубокими, жадными вдохами. У нее вдруг возникло ужасное ощущение… ранения. Словно она получила рану и теперь теряла кровь, хотя, оглядев себя, не заметила никаких признаков увечий.
Однако что-то было не так. Совсем, совсем не так.
«Это Морган, черпающая энергию из моей жизненной силы». Халила поняла это, поняла и попыталась подняться. Но не смогла найти в себе силы, сколько бы сил она ни прилагала к своим стараниям. Она почувствовала себя куском ткани, который расплетают на рваные нити. Понимала ли Морган вообще, что делает? Волновало ли это ее?
Халила отпустила перила, наклонилась вперед и сумела проползти несколько метров, прежде чем даже на это перестало хватать силы духа. Она почувствовала себя опустошенной, серой, измученной. Как ни странно, это ее не пугало. Халила ведь совершила свой намаз; совершила от чистого сердца. Несомненно, Аллах будет милостив, если сегодня ее последний день в этом мире.
«Нет. Я не сдамся».
Она не могла себе это позволить.
Халила не знала, сколько времени ей потребовалось, чтобы снова пошевелиться – мгновения? дольше? – но она начала медленно продвигаться к Морган. «Если только я смогу ее разбудить, она поймет, что делает. Поймет, как это неправильно». Двигаться получалось мучительно медленно, но в конце концов Халила смогла дотянуться до развевающейся на ветру ткани рубашки Морган. Еще несколько сантиметров, еще один сильный толчок, чтобы столкнуть Морган в воду, и все закончится.
Или она убьет свою подругу.
На что бы Морган ни тратила столь ужасающе огромный объем сил, это не работало, и Халила ощутила, как ее охватывает паника, когда поняла, что Морган действительно может убить ее в своем стремлении к… к чему? Халила даже не понимала, чего именно ее друзья пытались добиться.
Халила сумела подняться на колени, сделав усилие, которое показалось ей последним в ее жизни, и в этот самый момент воды гавани вдруг начали бурлить, будто их разогрели на огромной плите. Халила замерла, пораженная этим зрелищем, и почувствовала, что силы начинают покидать ее вдвое быстрее. «Нет. Я должна это все прекратить».
Что-то подсказало Халиле, что надо еще потерпеть. Подождать. И она ждала, хотя ее зрение уже затуманилось, желание жить иссякло.
Халила увидела, как поднимается бог.
Сначала на поверхности воды показались острые золотистые кончики его короны; они походили на странный, остроконечный остров, с краев которого свисали мокрые зеленые водоросли, когда он всплывал. Халила уставилась на появившуюся голову: на массивную копну бронзово-металлических завитков, что ниспадали каскадом на спину механической статуи. Она была темной из-за вод моря, покрытая коркой мертвых кораллов, похожих на украшения из костей, и продолжала подниматься все выше и выше, пока не стала выше самого маяка. Выше серапеума. Она была огромной, непостижимо большой, а когда повернула к ним голову, Халила ощутила жуткое желание спрятаться от пронзительного голубого взгляда. Человеческое лицо, казалось, не может быть такого масштаба, а его выступающие скулы и заостренный подбородок выглядели столь безупречно, что ослепляли. На шее, плечах, руках, груди и ногах машины отчетливо проступал каждый мускул. Громадина была голой, за исключением роскошной золотой набедренной повязки, и глубокая вода гавани доходила статуе только до колен.
В одной руке бог держал копье с тремя зубьями – трезубец.
Посейдон воскрес.
И оно принадлежало им.
Халила почувствовала, как ее покидает последняя искра энергии.
– Морган! – Ее голос был едва различим, но она услышала в нем отчаяние. – Морган, отпусти меня!
Халила и не надеялась уже, что Морган ее услышит или же подчинится, и почувствовала, как тяжелеет у нее в груди, как замедляется сердцебиение, поняла, что находится в нескольких шагах от собственной смерти. Если Морган не остановится, ей придется спасать себя самой.
Бог зашагал вперед, и волны вздымались перед ним с каждым движением. Ему потребовалось шесть шагов, чтобы добраться до входа в александрийскую гавань, а затем он наклонился, согнулся почти вдвое и погрузил левую руку в воду.
То, что он вытащил, оказалось цепью. Древней массивной цепью, которую бог держал теперь на высоте, примерно равной человеческому росту, над поверхностью воды. Следом поднялись столбы, на концах которых тоже были закреплены цепи, и раздался громкий, отчетливо различимый треск, когда цепь натянулась и затрепетала.
Гавань оказалась закрыта. Цепь разорвала бы пополам корпус любого корабля, который попытался бы протаранить ее. Одной лишь этой цепи было бы достаточно, но теперь Посейдон стоял с поднятым над плечом трезубцем, готовый обрушить его на любого, кто осмелится приблизиться. Он широко расставил ноги, и его массивные бедра заслоняли уже половину входа. Находясь между богом, трезубцем и цепью, корабли точно теперь не смогут пересечь границу.
Ведущие флотилию корабли резко отклонились от курса, и весь флот завоевателей начал разворачиваться, как стая птиц.
На данный момент они потерпели поражение. Однако это почти наверняка ненадолго.
Морган с криком вышла из транса, и Посейдон застыл на месте. Он ждал. Халила видела его лишь со спины; она не знала, горят ли его глаза до сих пор тем жутким светом, который она видела, но надеялась, что горят. Он напугает людей на кораблях еще пуще.
Морган упала навзничь на Халилу, и они обе завалились на землю. Халила с трудом, но все же затем перекатилась набок и просто… дышала. Она никогда еще не была так благодарна за то, что осталась жива. Ее пульс участился, наконец-то получив силы на то, чтобы выразить свой страх, но Халила наслаждалась каждым паническим ударом своего сердца. «Я здесь».
«Они подняли бога из моря, и мы все еще здесь».
Томас не потерял сознания и, спотыкаясь, поднялся, чтобы отойти от края причала, прежде чем внезапно упасть на колени. Он выглядел ошеломленным и в то же время полным благоговения. Он сказал что-то по-немецки, что усталый мозг Халилы
