Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова
– Более чем, – с готовностью отозвался он.
Отец кивнул и вышел из чайной, плотно прикрыв за собой двери.
На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Едва отступившее смущение снова одолело Уми. Она не решалась поднять глаза на Ёсио, хотя и чувствовала, что он смотрел прямо на неё.
– Тебе к лицу это кимоно, – первым нарушил молчание Ёсио, и по его голосу Уми поняла, что он улыбался. Многие и впрямь не раз говорили Уми, что персиковый шёл ей больше остальных цветов.
Пока что она не могла выдавить из себя ни слова от волнения и потому лишь кивнула в знак благодарности. Уми всё ещё старалась осмыслить произошедшее, но пока ей давалось это с трудом. Она и вообразить не могла, что Ёсио, который всегда называл её «сестрицей» и вообще вёл себя как заботливый старший брат, вдруг надумает свататься к ней.
Ёсио давно стал для Уми добрым и надёжным другом, на которого она всегда могла положиться. Он научил её давать сдачи обидчикам, среди которых были не только дразнившие её соседские дети, но и ёкаи. Однако о таких подробностях Уми, конечно же, благоразумно умалчивала. Ёсио всегда был на её стороне и потакал небольшим слабостям Уми. Выбраться из усадьбы без охраны, чтобы поесть жареные данго[11] на набережной? Да легко – Уми уже сбилась со счёта, сколько раз они так сбегали в город.
Конечно, с тех пор, как Ёсио получил повышение в клане и начал заведовать игорным домом, он стал строже смотреть на подобного рода вылазки. К тому же дел у него появилось гораздо больше, и теперь вне стен «Тануки» они с Уми виделись значительно реже.
Уми честно отвечала себе, что иногда ей не хватало присутствия такого надёжного и знакомого Ёсио. Когда Уми знала, что он где-то рядом, она чувствовала себя спокойнее. В утешение Ёсио иногда приносил своей названой сестрице всякие милые безделицы или сладости, которые покупал на рыночных рядах. Уми радовалась им, как и прежде, в детстве, когда у них обоих было гораздо меньше забот и тревог…
Уми наконец нашла в себе смелость посмотреть прямо на Ёсио. Что-то неуловимо изменилось во всём его облике: он и сидел по-другому, сложив руки на коленях, а не пряча их в рукавах, взгляд стал более внимательным, даже пронзительным – Уми стоило немалых усилий выдержать его и не отвести глаза.
– Может, всё-таки объяснишь, почему ты вдруг решил жениться на мне?
Ёсио ничуть не удивился столь прямолинейному вопросу – в конце концов, они с Уми давно знали друг друга, и потому напускной вежливостью можно было пренебречь.
– Потому что считаю, что ты станешь для меня именно той спутницей жизни, о которой я всегда мечтал, – последовал бесхитростный ответ.
Уми почувствовала, как к щекам прилил жар. Чтобы не выдать своего смущения, она опустила глаза и сжала пальцами ткань рукавов.
– Боюсь, ты всё же не до конца понимаешь, на что соглашаешься, – тихо возразила она, но Ёсио всё же услышал.
– Что ты имеешь в виду?
Отступать теперь было поздно, и потому Уми пришлось продолжить:
– Как бы наставница ни старалась привить мне качества, присущие благовоспитанной девушке из приличной семьи, эта наука не пошла мне на пользу. Я родилась и выросла среди якудза – тех, кто выбрал себе жизнь по другую сторону от обычного общества, и красивое кимоно, надетое по особому случаю, и велеречивые приветствия, произнесённые в надлежащую минуту, этого никогда не изменят.
Уми боялась увидеть на лице Ёсио непонимание или осуждение, но он спокойно слушал её, не отводя внимательного взгляда.
– Так ведь и я не самурайский сын, – пожал плечами он. – И в отличие от тебя хорошим воспитанием похвастаться не могу. Единственное, что я хорошо умею, – это играть в карты.
Уми не сумела сдержать улыбки. В этом Ёсио и впрямь не было равных.
– Я прекрасно понимаю, что ты хотела мне сказать, – продолжил он. – И, уверяю тебя, оябун тоже осознаёт, что в обычной семье таким, как мы с тобой, не будет места. Поверь, иначе он никогда не допустил бы, чтобы такой человек, как я, – без рода и имени, не имевший ещё каких-то несколько лет назад за душой ничего, кроме старой колоды карт, доставшейся от отца, – посватался к его единственной дочери, которую он бережёт пуще редкой фарфоровой вазы. Поэтому я говорю с тобой сейчас совершенно откровенно, без прикрас и увёрток. Я хорошо тебя знаю, Уми, и потому уверен в том, что ты сумеешь стать мне верной и хорошей женой. В свою очередь я тоже даю тебе слово, что стану для тебя надёжной защитой и опорой, как и полагается достойному мужу.
Ёсио наклонился к ней: его тёмные глаза ярко блестели, отражая свет небольшого светильника, стоявшего на низеньком столике.
– Давай поможем друг другу продержаться в этом мире чуть дольше, Уми. Прошу, подумай об этом как следует.
Слова Ёсио и впрямь заставили Уми о многом задуматься. Если воспринимать брак как способ удержаться на плаву бурной реки общества, где одиноким людям приходится куда сложнее, чем примерным семьянинам, то замужество переставало казаться таким уж угнетающим. К тому же брак с Ёсио помог бы Уми добиться её главной цели: остаться при клане Аосаки и не отходить от дел, что неминуемо должно было произойти, выйди она замуж за кого-то другого, кто не имел к якудза особого отношения.
Уми взглянула на Ёсио. Такой знакомый взгляд, лёгкая и привычная полуулыбка, рваная линия шрама на щеке – этого человека она знала очень давно. Но Уми и подумать не могла, что ей может предоставиться возможность узнать его с совершенно новой для себя стороны, с которой его не знал никто и никогда.
– Ты был честен со мной, и потому я хочу ответить тебе тем же, – набравшись решимости, Уми крепко сжала кулаки и выпалила на одном дыхании: – Я могу видеть ёкаев.
Улыбка Ёсио стала чуть шире, взгляд его потеплел.
– О чём-то таком я всегда догадывался, – признался он.
Встретившись с удивлённым взглядом Уми, он добавил:
– Ты думала, я совсем дурак и за столько лет, что знаю тебя, ничего не замечал? Не в обиду тебе будет сказано, Уми, но актрисой тебе точно не быть – скрывать свои истинные чувства ты совсем не умеешь. Не далее как сегодня утром я имел счастье наблюдать твоё очередное столкновение с непознанным. Думаю,
