Завтра. Дети завтра. Яркий флаг завтра - Артур Лео Загат
– Хлысты, – шепотом ответила Мартадоусон, – для мужчин. Для женщин…
Она замолчала, и Дикар увидел ужас в ее глазах.
– Новый урожай пшеницы хороший, – продолжал Джондоусон. – Поэтому вице-король Хашамото, распорядился, начиная со следующего понедельника, увеличить содержание пшеницы в картофельном хлебе с десяти до двадцати процентов. Но также начиная со следующего понедельника, белым будет разрешено есть мясо только раз в неделю.
– Зачем так экономить еду? – спросил Дикар. – Вы рассказывали нам, как богата этим Америка.
– Да, богата, – ответил Джондоусон. – Но не настолько, чтобы кормить бесчисленные миллионы Азафриканской Конфедерации и белых нашей страны. Они все выкачивают из Америки. Они пьют ее кровь… Боже!
Неожиданно он стал внимательно слушать радио.
– В чем дело, Джон? – спросила Мартадоусон.
– Было восстание в концентрационном лагере в Сан-Антонио. Заключенные голыми руками убили своих охранников. Но прежде чем они смогли выйти за колючую проволоку, самолеты превратили их в месиво. Один белый сбежал – добрался до Т-одиннадцать. Рассказав свою историю, он лишился разума. Его крики могли выдать Т-одиннадцать, поэтому агент… застрелил его и похоронил.
– Ужасно! – воскликнула Мэрили. – Да он сам дьявол!
– Нет, – сказал Джон; губы его побелели. – Он должен был это сделать. Жизнь в Америке сегодня дешева, Мэрили… Вот новость, которая покажет вам, насколько дешева эта жизнь. Прошлой ночью в Миннесоте разбился азиафриканский военный состав. Те, кто устроил крушение, скрылись, и вице-король Хашамото приказал каждого десятого белого человека в округе, где произошло крушение, забить хлыстами до смерти, чтобы это послужило предупреждением и остановило саботаж.
* * *
Мэрили негромко застонала. Она сжала руки Дикара. Эти руки были холодны, как лед, и Дикар тоже похолодел. Хотя солнце еще не зашло, его лучи, проходя сквозь листву, танцевали на окнах и дверях маленького дома, и Дикару показалось, что с неба подул холодный ветер.
– Слушайте! – воскликнул Джондоусон. – Марта! – В голосе его было возбуждение. – Норманфентон жив. Подожди! – Подняв руки, он остановил Марту. – Все это время его держали в Даннеморской тюрьме. – Теперь азиафриканцы перевозят его в Нью-Йорк.
– О, Джон! – выдохнула Марта.
Джондоусон слушал так внимательно, что забыл повторять слова радио.
– Кто такой Норманфентон? – шепотом спросил Дикар у Мартыдоусон.
– Он в прошлом году возглавил Адирондакское восстание, – очень тихо ответила она. – Собрал тысячу горцев, и к нему приходили еще многие, но их захватили в ущелье Осейбл и уничтожили. Так мы думали. Фентон – большой человек, замечательный лидер. Он мог бы спасти Америку, если бы его не схватили…
– Его не повезут в самолете, – прервал Джондоусон. – Марта! Знаешь, что придумали эти дьяволы? Они повезут Фентона по всему штату в открытом грузовике в цепях, чтобы все видели, что будет с руководителем восстания против них. – В глазах его горел гнев. – А потом они повесят его на вершине разбитого Эмпайр-стейт-билдинг. Будь они прокляты! О, будь они…
– Разве не будет предпринята попытка освободить его? – спросил Дикар.
– Освободить? Как его можно освободить? Его окружат охраной. Если бы было время, можно было бы что-то придумать, но времени нет. Караван уже вышел из Даннеморы. Он повернет и пройдет через Уотертаун, потом назад через Сиракузы и Ютику. В Ютике Фентона на всю ночь выставят в цепях, потом отвезут в Олбани и там будут показывать до полудня. В полдень повезут по реке в Нью-Йорк через Кингстон…
– По этому берегу реки, Джон? – Голос Мартыдоусон звучал возбужденно. – Это совсем близко.
Джондоусон кивнул, продолжая слушать.
– Да. Во второй половине дня он и доберутся до Ньюбурга и здесь до темноты будут показывать Норманфентона, потом повезут дальше…
– По Сторм Кинг Хайвею?
– Нет. Там по-прежнему завалы, хотя Вест Пойнт бомбили очень давно. Нет, от Ньюбурга они поедут по старому шоссе тридцать два. Это еще ближе приведет их к…
– Ближе? – прервал его Дикар. – Насколько ближе, Джондоусон?
– Ближе, чем мой дом отсюда. Но…
– А когда? Можешь сказать, когда это будет?
– Пока не могу. Разве что после темноты. Сеть посылает сообщения об их продвижении, сообщает о том, как это действует на наших людей, и завтра… – Джондоусон замолчал, на его лице появилось странное выражение. – А что, Дикар.? Почему ты хочешь все это знать?
Дикар улыбнулся, но в глазах его не было улыбки.
– Потому что, Джондоусон, – медленно сказал он, – потому что я и Группа можем возразить против того, чтобы они повесили Норманфентона.
Глава IV
Сила человека
– Ты можешь… о чем ты говоришь? – Неожиданно в глазах Джондоусона вспыхнул огонь. – Что это значит, Дикар?
– Я думаю, не можем ли мы забрать Норманфентона у азиафриканцев, и привести его сюда на Гору, как мы привели вас, и спрятать его…
– Если бы вы могли. – Джондоусон снова встал, лицо его светилось. – Если бы вы могли. Это показало бы нашим людям, что завоеватели не неуязвимы. Это дало бы им новую надежду. Но мы говорим вздор.
Он сделал полный отчаяния жест.
– Когда вы освободили нас, там были только Ли Лого и с полдюжины черных, и они не ожидали сопротивления. Фентона будут охранять сотни вооруженных азиафриканцев, и они будут ждать попыток освободить заключенного. – Огонь в его глазах погас, голос стал плоским и безжизненным. – Забудь об этом, сынок. Это невозможно.
– Нет, Дждондоусон, я не забуду. Я буду думать, пока мне не придет что-нибудь в голову. Много раз вся Группа говорила мне, что это невозможно сделать, но когда я начинал думать, обязательно находил способ, как это сделать.
– Но, Дикар, – сказала Мартадоусон. – Даже если ты каким-то чудом сумеешь освободить Фентона, азиафриканцы обшарят каждый дюйм местности – на земле и с воздуха, и не успокоятся, пока не найдут его живым или мертвым. Они точно обыщут Гору, и это будет концом твоей Группы, концом всего для вас.
– Видишь, Дикар, – сказал Джондоусон, поникший и выглядящий очень усталым. – Это безрассудная идея. Нет смысла дальше об этом думать.
Дикар больше не улыбался, и в глазах его было поражение.
– Что ж, – согласился он. – Возможно, ты прав…
– Нет, Дикар! – Это Мэрили. – Они не правы. – Она стояла рядом с ним, рука ее, лежащая на его руке, дрожала, и ее мягкое прикосновение, как всегда, вызывало его возбуждение. – Они ужасно, ужасно не правы.
– Но, Мэрили, – с
