Ученье — свет, а неученье — тьма - Павел Вяч
— Не пойдет, — не согласился воин, и я только по ряби воздуха смог понять, что он покачал головой. — У меня больше шансов выжить.
— Ты не маг, — аргументировано возразил я. — Я же использую свиток, и псы подумают, что фон Корос пошел на прорыв. И потом, тебя отследят по сердцебиению, а меня нет.
— Но…
— Чем больше мы спорим, тем меньше у нас остается времени. Ещё немного и Невидимость окончательно спадет.
— У, ксуры тебя задери, — процедил Герман. — Будь по-твоему!
— Вот и ладушки, — кивнул я, — теперь, главное не ошибиться с выбором главного песьеголового.
— С этим проблем не будет, — отмахнулся воин. — Хватайся за плечо и пошли.
Дальнейший путь мы проделали чуть ли не бегом. Невидимость подходила к концу и следовало поспешить.
На этот раз мы оказались в какой-то кладовке, с забитыми до самого потолка соленьями. Помимо склянок, в углу стояла здоровенная бочка, по всей видимости, с квашенной капустой.
Запах был приятный, чего не сказать о топчане с кислыми шкурами, поэтому пришлось оставить вход в подземелье открытым, да еще и пожертвовать своим плащом — не дай Бог, псы не пойдут мимо.
В доме, к слову, оказались псы, но я тут же усыпил их плетением Массового сна. Счет пошел на минуты, и скрываться уже не было смысла.
— Этот! — Герман подскочил к песьеголовому, чей плащ выглядел в разы круче остальных легионеров и бережно приложил к своему лицу деревянную маску.
Она тут же ожила, и в миг опутала голову воина своими гибкими ветвями, после чего её глазницы вспыхнули золотом, и Герман начал менять облик.
— Курту скинь!
Воин поспешно скинул свою куртку и сдернул с пса его красивый плащ.
Несколько секунд, и передо мной скалится легионер песьеголовых.
— Ну и страшила же ты, Герман, — я покачал головой. — Кстати, если будут что спрашивать, рычи что-то типа «Абыр Гады».
Герман рыкнул что-то невнятное, но я его понял — наверняка контрразведчик, который на песьеголовых собаку съел, найдет что сказать патрулям.
— Ну тогда веди!
Герман коротко кивнул и направился на выход, а я двинулся следом. Но если воин шел по центру улицы, то я старался держаться в тени.
Подворье Иванчука я увидел сразу же — вокруг домика стояла цепь позевывающих песьеголовых.
Герман же, надо отдать ему должное, не сбился с шага, уверенно двигаясь к оцеплению.
— Ну, с богом, — прошептал я себе под нос, выпивая зелье Кошачьей грации.
Зрение тут же слегка просело — зато тело налилось силой и ловкостью.
Накатило ощущение всесилия, и я, поправив Пояс горного великана и натянув на руки перчатки фонарщика, прыгнул на ближайщий дом.
Зелье Невидимости уже отсчитывало последние секунды, Германа остановил караул, а я, словно паук взбежав по дому, с силой от него оттолкнулся и перелетел узенькую улочку.
Несколько ударов сердца, и я, забравшись на крышу дома, уже несся по черепице с другой стороны.
В любом другом случае я бы ни в жизнь не рискнул прыгать с трехэтажного дома, да ещё и в центр двора, но сейчас я ощущал себя снежным барсом.
Свист воздуха в лицо, краткое ощущение не падения, но полёта! и я оказываюсь у колодца.
— Пётр, готовься!
За Германа я не переживал — воин не случайно встал так, между колодцем и ним оказался караул из четвёрки песьеголовых.
Первым полетело зелье Ядовитого тумана — я швырнул его на север, чтобы максимально осложнить жизнь шаманам.
Следом в домик бедняги Иванчука полетело зелье Огненной стены — Биение жизни подсказывало, что там разместилась целая манипула легионеров.
И почти тут же «Ледяные брызги» — это зелье я швырнул в сторону оцепления и спохватившегося было караула.
Зелье «Воздушного шторма» я решил оставить про запас — чтобы было, чем отрываться от погони.
На подворье Иванчука тут же разразился локальный апокалипсис — бушевали стихии, рычали и выли псы, вдалеке зазвучал тревожный гонг.
— Пётр!
Зелья закончились, и в ход пошла тяжёлая артиллерия.
«Озеро пламени» или «Ледяные шипы»?
А зачем выбирать?
Сломав второй свиток, я выпустил Пламя на север, в сторону самого большого скопления песьеголовых, а Ледяные шипы бросил на запад — чтобы ни у кого не возникло желания обойти нас с фланга.
В меня тем временем уже летели пилумы, но я упрямо танцевал у колодца.
— Фон Корос, валим!!!
Герман, к слову, швырял в меня пилумы наравне со всеми, не делая никаких скидок.
— Да вылазь ты уже, наконец! Тебя Никанор заждался!
— То ли на мага подействовали слова о сыне, то ли он, наконец, поверил, что это не изощренная ловушка псов.
Колодец осел вниз, а на его месте поднялся… трехметровый каменный голем.
— Надеюсь, ты не внутри…
— Куда его направить? — из ямы донёсся слабый голос фон Короса. — Долго не удержу!
— Давай на площадь! На основной лагерь псов!
Голем тут же послушно повернулся на север и пошел прямо сквозь облако Ядовитого тумана.
Я же, кинув в яму зелье маны и Силы быка, сломал свиток «Грозового шторма» — идеальное заклинание, чтобы спрятаться от чужого взгляда!
Воздух вокруг загудел, засверкали молнии, с неба даже свалился облезлый ворон — немертвый разведчик Зарыша.
— Пётр, — пользуясь тем, что стихия надёжно скрыла нас от взгляда легионеров, я бросился в яму и помог истощенному магу выбраться наружу. — Герман в облике песьеголового. Он проведет вас к скверу под видом пленника. Вопросы?
— Как я узнаю, что это он?
— Он ворчит, как старый хрыч! — хохотнул я, таща мага к воину.
Стихия разбушевалась не на шутку, но я отлично ощущал и Германа и уцелевших песьеголовых, которые сейчас жались к стенам домов.
— Герман свои! — крикнул я, выходя из-за угла, за которым притаился воин. — Все, ходу-ходу!
— Стой! — крикнул фон Корос, с трудом перекрикивая стихию. — А ты?!
— Увидимся дома! — я хлопнул Германа по плечу и тот, правильно истолковав мой сигнал, потянул фон Короса на юг.
Ну а чтобы они без приключений добрались до сквера, мне придется немножечко пошуметь.
Мог ли я когда-нибудь подумать, что такой родной операционной предпочту отчаянные вылазки в стан врага?
