Во все Имперские. Том 2 (СИ) - Беренцев Альберт

Графиня была столь же юна и красива, как и во время нашей последней встречи. Роскошные волосы девушки, черные и кудрявые, сегодня были собраны в хвост и скреплены серебряной заколкой в форме розы ветров — её фамильного герба. Такой же герб красовался у графини на мундире, а сам облегающий черный мундир подчеркивал её небольшие упругие груди и стройную талию.

Очаровательные черные глаза девушки были подкрашены угольно-черной подводкой, как это обычно делают арабки. Другого макияжа графиня не носила, а глаза у неё были чуть красноватыми, судя по всему, до того, как навести марафет, девушка плакала.

Юбка на графине была чуть короче, чем в прошлый раз на занятии по магии, но все равно свободной и длинной, до колена. Юбка была подпоясана серебристым пояском. Стройные ножки девушки подчеркивали черные непрозрачные леггинсы, а туфельки на графине были начищенные до блеска, но предельно скромные — на низком каблуке и без украшений.

Когда я вошёл, дю Нор испуганно уставилась на дверь. Шаманов, расхаживавший по комнате, проделал то же самое.

— Хм, вообще я ожидал увидеть тут другую посетительницу, — заметил я, — Прыщавую и не столь прекрасную, как вы, Ваше Сиятельство.

Я подошёл к девушке и поцеловал ей руку, которую графиня подала мне, не вставая.

Ручка у девушки была совсем детской, аккуратные и короткие ноготки без следа маникюра.

— Головина задержится, и все остальные тоже, — доложил Шаманов, — Она мне сообщение прислала. Огневич собрал всех, кто присутствовал при убийстве Чудовища, и теперь прессует их, требуя отдать корону.

— Прессует?

— Да вроде не бьет и не пытает, если ты об этом, — успокоил меня Шаманов, — Просто угрожает, как пишет Головина. Но когда он их отпустит — неизвестно.

— У директора Огневича сегодня не лучший день, — хмыкнул я, — А нас с тобой, Шаманов, он почему не прессует?

— Так тебя же ему трогать запретили… — Шаманов бросил взгляд на дю Нор, — Сам знаешь, кто запретил. А меня он, видимо, зассал трогать, потому что я твой друг и сосед по комнате.

— Ты, конечно, мой друг, но попрошу не выражаться, когда у нас знатная посетительница, — ответил я, — «Зассал»? Что за выражения, Акалу? Фильтруй базар. Зачем вы здесь, Ваше Сиятельство?

— Меня позвала Головина, — смущенно ответила дю Нор, — Она сказала, у вас есть ко мне дело.

— И оно у меня на самом деле есть…

Дверь резко и без стука распахнулась, и Шаманов с графиней чуть не подпрыгнули от испуга.

В комнату ввалился холоп с подносом. На подносе помещались кипящий самовар, семь стаканов, типа тех, которые выдавали в советских поездах, а еще небольшой медовый торт. В торте не хватало одного куска.

— А где кусок? — поинтересовался я у холопа, — Почему торт не целый? Сожрал, сука?

— Не, студенты съели, барин! — запротестовал холоп, — Это же из остатков, с ужина.

— Ладно, заслужил. Лови.

Холоп поставил поднос на столик, а я швырнул моему личному официанту рубль.

— Не забудь до утра всю посуду вернуть в столовку, или где ты там спёр самовар, — посоветовал я холопу.

— Все сделаем, барин!

Холоп ретировался, а я внимательно посмотрел на Шаманова:

— Акалу, брат. Прошу тебя не обижайся, но…

— Мне опять пойти погулять? — сообразил Шаманов, но в очередной раз обиделся.

— Ты парень догадливый, — кивнул я, — Я в тебе не сомневался. Да. Иди, постой на стрёме. И проследи, чтобы нас с графиней никто не беспокоил.

— А вы чем тут будете заниматься? — заинтересовался Шаманов.

— Горячим сексом с тройной пенетрацией, аналом и оралом, чем же еще? Иди уже.

Шаманов хотел еще поспорить, но я выставил его за дверь.

Дю Нор смотрела на меня со страхом, смешанным с шоком.

И дело было не в том, что она боялась тройной пенетрации, само собой. Тут бы и Дрочило понял, что я просто прикалываюсь. Нет, дело было в том, что с графиней ни разу в её жизни никто так не разговаривал.

Я подошёл к двери и резко открыл её, чтобы убедиться, что Шаманов не подслушивает.

Как я и ожидал, Акалу ничем подобным не занимался, а стоял в десятке метров от двери. Я благодарно кивнул ему, а потом закрыл дверь.

— Ладно, Ваше Величество, мне надоел этот маскарад, — перешёл я сразу к делу, — Вы Багатур-Буланова. Вероятнее всего, дочка покойного Императора. И никакая роза ветров, впихнутая в волосы, этот факт от меня не скроет.

— Да, — просто ответила девушка, опустив глаза, — Только не «Ваше Величество». К принцессам обращаются «Ваше Высочество». И я не дочка покойного Императора Павла, я его пра-пра-правнучка. А как вы догадались, барон?

— Да тут бы и мой крепостной холоп догадался, — усмехнулся я, — Вы выдаете себя за француженку, но никакого французского акцента у вас нет. А внешность у вас скорее среднеазиатская, как и у всех Багатур-Булановых. А ваша магия — золотая аура, подавляющая волю. Такая же была у Чудовища, то есть простите, у Александра-Николая Багатур-Буланова. Кстати, кем он вам приходился?

— Дядей, — тихонько и печально ответила красавица.

— Он умер, как воин и мужчина, — заверил я девушку, которая была уже близка к тому, чтобы расплакаться.

Бабские слёзы я с детства не люблю, так что принцессу нужно было срочно отвлечь от мрачных дум о дохлых двухголовых дядях. Хотя бы на пару минут, чтобы я смог вытянуть из девушки всю информацию.

Я налил из самовара стакан ароматного черного чая и протянул принцессе:

— Чаю? Возьмите, прошу вас. Осторожно, горячий.

Я поискал нож, чтобы нарезать торт, но нашёлся только костяной ритуальный кинжал Шаманова. Судя по крови на кинжале, Акалу, пока меня не было, уже успел им казнить каких-то зверушек, чтобы заполнить свои слоты заклинаний. Эскимосы же кастуют заклинания, используя кровавые жертвы вместо наших трикоинов.

Я вытер кровь о покрывало кровати Шаманова, а потом нарезал кинжалом торт.

— Медовик, Ваше Высочество?

— Спасибо, барон. Я не голодна.

— А я голоден, еще как. Рубка казаков десятками вообще способствует аппетиту, не говоря уже о жарке блинов из Корень-Зрищиных…

Красавица в ужасе подняла на меня глаза.

— Да, я человек довольно прямой и жесткий, Ваше Высочество, — пояснил я, набивая рот вкуснейшим медовиком, — Иначе говоря, я именно тот человек, который может помочь вам в вашей сложной ситуации. Кстати, напомните, в чём сейчас состоят ваши затруднения?

Принцесса отставила чашку с чаем, который она едва прихлебнула:

— Я даже не знаю, с чего начать…

— Ш мшкрада…

— Что? — не поняла принцесса.

— Я говорю, начните с маскарада, — выговорил я, прожевав крупный кусок торта, который прям сочился мёдом, — Зачем вы нарядились француженкой? От кого вы здесь прячетесь и главное — нафига?

— От женихов, — как всегда прямо ответила красавица, — Мы… То есть я — единственная незамужняя девушка из Прямой Линии.

— Мы? — уточнил я, сделав глоток обжигающе горячего и душистого чая.

— Я просто оговорилась, — принцесса потупила глазки, — Я единственная невеста из Прямой Линии Багатур-Булановых.

— Что за Прямая Линия?

— Прямые потомки Павла Первого, покойного Императора.

— И что даёт брак с вами? Не думайте, что я предлагаю вам руку и сердце, Ваше Высочество. Мне тупо интересно.

— Сам по себе брак не дает абсолютно ничего, — пожала плечами девушка, — Ну, у меня, конечно, богатое приданое, хотя у многих знатных магократок оно будет даже побольше, чем у меня. И никаких прав на трон у меня тоже нет, как их не было бы и у моего будущего мужа.

Женщины престол не наследуют, только мужчины и только урождённые Багатур-Булановы. И мои дети, если они у меня родятся, тоже трон никогда не получат, корона наследуется строго по мужской линии.

— То есть вас сюда спрятали, чтобы сберечь от домогательств женихов? Весьма оригинальное решение.

— Вы бы так не говорили, если бы знали, как магократы донимали покойного Императора Павла, — черные глаза принцессы на мгновение блеснули огнём, — Очередь из женихов стала выстраиваться, как только я родилась. А к тому моменту, как мне исполнилось десять лет, на мою руку уже претендовала половина Имперской знати. А вторая половина стала претендовать, когда я подросла, и стало заметно, что я…