Тим Доннел - Шесть дверей страха
Опять перед ними появились столики с ароматными кушаньями и пряным вином. Как видно, Фриния ни на мгновение не усомнилась в силе своих чар, разрешив Конану сидеть рядом, не расставаясь с оружием. Он был ее законной добычей, ее игрушкой, и зеленые глаза бесстыдно скользили по его плечам, груди, бедрам…
Сидя у ее ног, Конан пил вино, опустошал блюда с дичью и отвечал ей не менее откровенными взглядами. Ему даже не надо было мысленно раздевать ее — гибкое тело соблазнительно просвечивало сквозь тонкую ткань. Она, жмурясь от удовольствия, изящным движением вытянув вперед сначала одну ногу с крошечными розовыми пальчиками, потом другую. Среди звякнувших браслетов вдруг мелькнуло что-то смутно знакомое, узкая полоска черных знаков на светлом металле.
Сердце Конана гулко забилось, и он поспешно поднес к губам полный кубок, чтобы скрыть свое изумление. Скосив глаза, он всматривался в звенящие кольца браслетов на правой ноге царицы.
Ну, конечно, вот он талисман! Браслет со знакомым узором туго охватывал лодыжку, а остальные, свободно болтаясь и бренча, блеском драгоценных камней и золота скрывали его от глаз. Да и кто станет разглядывать браслеты, когда перед глазами покачивается стройная ножка, обнаженная до самого бедра!
Выпив вино, как воду, Конан окинул Фринию властным взглядом. Ей, привыкшей к обожанию и поклонению своих жертв, как видно, пришлась по вкусу новая игра. Она кокетливо поправила волосы и сказала:
— Мне нравится, как ты на меня смотришь! Сядь поближе, я хочу сама налить вина в твой кубок!
Конан придвинулся, и голая нога коснулась его плеча. Огонь желаний, сдерживаемый гневом, снова вспыхнул в крови, но беглый взгляд, брошенный на невзрачный браслет, разом охладил варвара. Царица, сама уже охваченная страстью, ничего не заметила. Она соскользнула с кресла и села на подушки рядом с варваром. Налив вина из серебряного кувшина с узким горлышком, она отпила несколько глотков и протянула ему кубок.
Розовые сумерки уступили место ночной темноте. В комнату неслышно вошли девушки с факелами и стали зажигать светильники. Поднявшись с колен, Фриния скользящей походкой направилась к небольшой двери в глубине комнаты. Толкнув ее, она оглянулась, и Конан, поняв все без слов, вскочил и пошел за волшебницей. Следом вошли служанки и зажгли несколько маленьких золотых светильников. Не успели они выйти, как в спальню впорхнули пять или шесть полуобнаженных танцовщиц и сели на полу около роскошного ложа.
Конан нахмурился, отошел в сторону и сказал, указывая на них:
— Днем приказывала ты, а ночью приказываю я — ведь это твои слова, царица? Пусть служанки выйдут, я хочу остаться только с тобой!
Фриния засмеялась, пряча свое недовольство.
— Ты первый, варвар, кому не нравится их присутствие! Мне кажется, ты сам себя обкрадываешь! Но пусть будет по-твоему — мы останемся вдвоем. — И она повелительным жестом махнула в сторону двери.
Девушки, не скрывая разочарования, удалились, а Конан задвинул фигурный засов. Откинувшись на атласные вышитые подушки, Фриния с любопытством следила за его действиями.
— Ты что, боишься соперника? Но во дворце больше нет мужчин, кроме тех двоих, которые пришли из города вместе с тобой… А им сейчас не до нас, они уже счастливы. Ну, теперь скажи мне еще раз, как я прекрасна! — И она выскользнула из туники, как змея из старой кожи. Ее тело светилось в полумраке перламутровой белизной, она была подобна жемчужине на темном атласе ложа.
— Такие сны снятся раз в жизни! — воскликнул Конан, не двигаясь с места, — ты прекрасна, и слова бессильны описать мое восхищение! Лучше я докажу его делом. — И он положил руку на пряжку пояса, как бы собираясь его снять.
Фриния, не отводя от глаз киммерийца своего завораживающего взора, не заметила, как он вытащил из потайного кармашка в поясе крошечную коробочку и откинул крышку. Пальцы тут же ощутили прохладное прикосновение шелка. Конан потянул материю из шкатулки и услышал пронзительный вопль царицы:
— Нет! Нет, только не это! Убери, не подходи ко мне! — Она метнулась к окну, но оно было закрыто.
Дрожащие пальцы не слушались ее, соскальзывая с тугих задвижек.
В руках у Конана было уже огромное красное полотнище, а ткань все вылезала и вылезала из коробочки. Казалось, она заполнит всю комнату шуршащими огненными волнами. Киммериец шагнул к Фринии, оцепеневшей от ужаса, и схватил ее за руку. Придя в себя, она бешено забилась, и Конан вдруг ощутил, что держит не руку, а что-то скользкое и холодное. Не глядя, он швырнул ее на ложе, придавил коленом и набросил на извивающееся тело легкое красное покрывало. На мгновение крики смолкли, она замерла под тканью, и Конан успел выхватить меч. Но вот под покрывалом как будто заходили волны, не осталось ничего похожего на очертания человеческого тела, визг и вопли сменились угрожающим шипением. Неожиданно из красных складок, судорожно вздрагивая и звеня браслетами, высунулась прекрасная женская нога.
Конан увидел мелькнувший узор талисмана, схватил тонкую лодыжку и изо всей силы ударил мечом. Ему показалось, что весь дворец сотрясся от его удара, пламя в светильниках взметнулось до самого потолка, шипение перешло в оглушительный свист, и тело огромной змеи стало, бешено извиваясь, выкатываться из-под волшебного покрывала. Меч с размаху опустился на чешуйчатые кольца. Конан рубил и рубил, клочья покрывала летели во все стороны, на полу корчились обрубки змеиного тела, а тварь все еще была жива.
Наконец, из-под легкой ткани показалась огромная змеиная голова с женским лицом, увенчанная золотой короной. Ни следа колдовской красоты уже не было в нем, выпученные зеленые глаза горели огнем ненависти, с оскаленных красных губ капала ядовитая слюна, яростно дрожал длинный раздвоенный язык.
— Ты умреш-ш-шь! Ты все равно умреш-ш-шь. Уж-ж-жалю! — И она в последнем отчаянном броске метнулась к Конану.
Но меч, уже позеленевший от скользкой змеиной крови, мощным ударом разрубил ее надвое. Ложе превратилось в сплошное месиво из распоротых подушек, обрывков красного шелка и все еще шевелящихся чешуйчатых кусков, поверх которых лежала разрубленная голова.
Конан, тяжело дыша, перевел взгляд с мертвой гадины на то, что так крепко сжимала левая рука. Его передернуло от отвращения — он держал чешуйчатый змеиный хвост с впившимся в него колдовским браслетом. Нечего было и думать, чтобы снять его. Приходилось нести прямо так, с хвостом.
Конан отодвинул засов, еще раз с омерзением взглянул на ложе и вышел в соседнюю комнату. На одном из кресел лежал его плащ. Он завернул в него змеиный хвост, крепко завязал и перекинул сверток через плечо. Потом, не оглядываясь, быстро вышел на галерею, вспоминая, какой дорогой его сюда привели.
