Путь Стратега 7. РеалРТС - Луций Корнелий
— Великому человеку не стоит марать руки тем, что для него должны делать слуги, — раздался за спиной знакомый голосок.
Я не оборачивался. Лишь повернул камеру. Арамиа вошла в «комнату» шатра практически бесшумно. С такой сноровкой можно хоть в ассасины идти.
— Если потребуется сделать что-то не слишком достойное, то для этого у Вас есть я, — продолжила колдунья.
Не слишком достойное? Ага. Налить себе вина это унижает мой статус, а вот отправить кого-нибудь на казнь или скрывать пробуждение древнего зла — вполне нормально.
Арамиа медленно шла в моем направлении, демонстрируя бойкую игривость, сокрытую под маской покорности. На ней было легкое одеяние служанки, слегка великоватое и оттого соблазнительно скользящее по женской коже. Коже, на которой не остается ни шрамов, ни синяков. Все убирает магия.
«В Сулиме я опять столкнулся с Мирканто. Это тварь пыталась взять меня под контроль. Поработить мой разум».
— Как оскорбительно и низко, — возмутилась Арамиа, морща носик. — Вам уготована куда более великая судьба, чем служение пусть даже и божеству. Не быть ведомым, но вести за собой.
Я мог бы счесть данную речь крайне топорной лестью, однако полагаю, Арамиа искренне верила в эти слова. Иначе не помогла бы мне с таким рвением.
Полагаю, что сегодня мы будем спать вместе. Это в каком-то смысле даже полезно как мера безопасности. Любил ли я Арамию? Нет, конечно. Впрочем, меня полностью оправдывало то, что она сама не в состоянии проявить к кому-либо чувство светлее, чем преклонение.
Используй и будь использован. Все честно.
— Приготовь нам ванную. Завтра тяжелый день, — произнес я. — Перед тяжелым днем надо провести легкую ночь.
— Разрешите спросить, господин, мы будем сегодня вдвоем или позвать вашу темнокожую прислужницу?
Я прикинул грядущие перспективы и ответил:
— Вдвоем. Луна слишком много болтает, а сегодня мне хочется тишины.
К тому же она сто процентов набросится на Арамию, начнёт кусаться и в ванной будет полно крови. Нет уж. Крови я нанюхаюсь завтра. Сейчас же мне хочется покоя.
Минут через двадцать уже в объятиях ти-шадайки меня посетила странная мысль. Наверное, именно потому я последние месяцы тянусь именно к Арамии или Луне, что не могу к ним слишком сильно привязаться. Обе они не способны на те чувства, которыми например обладала Эйлит. И это по-своему прекрасно. Если Арамиа или Луна погибнут, мне, разумеется, будет крайне неприятно. Однако это не станет трагедией. В какой-то момент я, например, был практически уверен, что Орина казнит Луну. Обошлось. И тогда я был довольно зол, но оставшиеся на теле волосы рвать не спешил и голову пеплом не посыпал. Пожалуй, смерть Ангре затронула меня сильнее.
Именно по этой причине я не пытался сблизиться с Децималой или с той же Ориной. Возможно, потом, когда мрак над миром рассеется, а раскол в Империи будет преодолен…
Если у меня лично вообще будет это самое «потом», вспоминая предсказание Кастелиуса. Насчёт зеркала Каламет он же оказался прав. Может угадать и здесь. Значит меня ждет скоропостижная смерть даже в случае победы.
Но отогнав мрачные мысли, я сосредоточился на страстной реальности. Арамиа, была податлива как кукла. Кукла, которая хочет быть сломанной. Однако спать следовало лечь пораньше и я не слишком затягивал процесс. Хотелось к утру быть бодрым. Но стоило мне закрыть глаза и задремать, как сначала сработали Чужие Сны, а затем начались собственные кошмары.
В качестве донора сновидений я выбрал Таркуса Дарена. Узнал, что после победы над Раданом в поле, войско кербрийцев двинулось на Бьорторн. Удивительно, но марш их проходил спокойно и без происшествий. Они натыкались на сожжённые деревни, встречали людей пострадавших от чудовищ, но сами монстры не спешили накинуться на заморских гостей. Это либо чудесное совпадение, либо ещё один признак разумности вражеской силы. Противник понял, что смертные начали междоусобную грызню и не хочет им мешать.
После чужого сна, мне привиделось огненное поле. Сплошной пепел и огарки деревьев, но вопреки логике огонь разгорался здесь снова. Он пробивался из-под земли, а вслед за ним тянулись оттуда к черному провалу небес какие-то щупальца.
— Вернулся! — прозвучал со всех сторон гулкий, рокочущий вопль. — Предатель, убийца, палач, отец. Вернулся!
Я увидел фигуру Иратиона, распятого на горящем, но несгорающем кресте. Все тело вспорото от глотки до паха. Истыкано сломанными стрелами. В глазницы вместо вырванных глаз вложены раскаленные угли.
— Это ты! — завизжал старик, тряся вывалившимися кишками. — Ты сделал это с нами! Ты! А схватили меня! Я хотел спокойно умереть, а теперь не могу! Но не могу умереть! Не выходит сгореть до конца! Они забрали и моих детей. Ты ответишь, выродок! Я до тебя ещё доберусь!
Земля дрожала, разрываемая щупальцами или корнями. Из лопнувшей почвы летели наружу проклятые души, мерцающие изнутри от ядовитого огня. Они кричали и стонали. Пытались рвать себя на части, но уже были мертвы.
— Ты создал ад, — прозвучало у меня в голове. — Настоящий ад. И ты будешь в нем гореть!
Я очнулся в холодном поту. Беззвучно усмехнулся. Ох уж эти старые-добрые северные страшилки. «Скучал» по вам.
«Сделай мне чай», — разбудил я Арамию, чутко дремавшую на другом краю кровати.
— Сейчас будет сделано, господин, — ответила она, будто и не спала.
Я сам тоже был неприятно бодр. По всем нервам бежали искры лихорадочной активности, собираясь поближе к мозгу в дурные предчувствия и параноидальные мысли.
Примерно в таком режиме я протянул до самого утра. Сна ни в одном глазу. Пора было собираться в Мелиодан. Со мной ехала турма промотов из Двадцать Шестого, десяток сэйфских лучников, пятеро венаторов, пятеро моих телохранителей, включая Гана, Гинд, Ноций, Луна и Арамиа. Орину, несмотря на попытки возражать, я оставил в лагере, выделив ей Итку в качестве охраны. Северянка эффективна в единстве с Ноцием, однако время ограничено и требуется настройка. Пусть лучше хоть один стратег на всякий случай останется в лагере. Осознаю, что по идее ей не следует командовать легионерами, но если припрет, думаю все с пониманием отнесутся и сделают для северянки исключение.
Дорога до Мелиодана прошла спокойно. Разве что удивляла пустота тракта. Когда-то многолюдный по меркам Лимеса, он теперь использовался только редкими
