Роберт Сальваторе - Путь к рассвету
Дзирт приблизился к пантере. Почему Гвенвивар не хочет входить в пещеру, он ведь знал, что она ничего не боится. Может быть, на это место было наложено заклятие, которое мешало ей? Решив, что так оно и есть, Дзирт обнажил Сверкающий Клинок, который, как обычно, засветился яркой голубизной, и жестом попросил друзей обождать. Он проскользнул за кустарниковый занавес, выждал несколько мгновений, пока его глаза не привыкли к глубокому сумраку, и вошел в пещеру.
Свет Сверкающего Клинка погас. Дзирт резко нырнул в сторону, под защиту огромного валуна, осознав, что движется не так быстро, как ожидал. Его магические ножные браслеты явно не помогали ему.
— Здесь не действует магия, — сказал он, и ему стало понятно, почему Гвенвивар не хотела входить в пещеру. Дроу повернулся и обнаружил, что его нетерпеливые друзья уже недалеко от него. На лицах обоих чародеев отражалось недоумение. Кэтти-бри прищурилась в полумраке, одной рукой трогая ставший вдруг бесполезным кулон в виде кошачьего глаза, который висел у нее на лбу.
— Я забыл все свои заклинания, — громко сказал Гаркл, и его голос разнесся эхом по большой пещере. Робийярд прикрыл рот Гаркла ладонью.
— Ш-ш-ш-ш! — прошипел более спокойный чародей. Однако мгновением позже, когда он переварил то, что сказал Гаркл, он взревел: — И я тоже! — и тут же зажал рукой уже свой рот.
— Здесь нет магии, — сказал им Дзирт. — Вот почему Гвенвивар не смогла войти.
— Может быть, это и отправило кошку домой, — добавила Кэтти-бри.
Разговор внезапно прекратился, все головы повернулись в сторону входа. В пещеру вошел Вэйлан, держа над головой ярко горящий, наскоро изготовленный факел.
— Я не пойду в пещеру вслепую, — пояснил молодой моряк. Никто и не возражал. Они отошли от входа всего лишь на несколько футов и почувствовали в царившем здесь полумраке, что их окружало большое пространство. В пещере было прохладно. Казалось, что липкий влажный воздух острова не проникал сюда.
По мере того как они продвигались вперед, становилось ясно, что чувства их не обманывали. Пещера была большой, почти овальной формы, порядка сотни футов в самом широком месте. Пол ее был очень неровным, а свисавшие с потолка гигантские сталактиты отнюдь не добавляли морякам приятных ощущений.
Дзирт хотел уже было предложить методично исследовать пещеру, когда царившая в ней тишина была неожиданно нарушена каким-то странным, кудахтающим голосом.
— Кто хочет видеть меня? — донеслось из грота, который находился на дюжину футов выше того уровня, на котором стояли сейчас путешественники. Все как один устремили свои взгляды в ту сторону, пытаясь разглядеть в темноте хоть что-нибудь. Кэтти-бри покрепче сжала Тулмарил, думая о том, насколько эффективным окажется лук, лишенный своего волшебства.
Данкин направился к выходу, но путь ему преградила палочка Робийярда, хотя взгляд чародея не отрывался от грота, из которого донесся голос. Коротышка ненадолго заколебался, но затем понял, что Робийярд не властен над ним в этой пещере.
— Кто хочет видеть меня? — вновь прозвучал тот же вопрос.
В этот момент Данкин прорвался сквозь кустарниковый занавес у выхода.
— Пусть уходит, — сказал Дюдермонт. Капитан взял у Вэйлана факел и медленно двинулся вперед, остальные следовали за ним. Дзирт, как всегда настороже, скользнул в тень, которую отбрасывала боковая стена.
Вопрос прозвучал в третий раз, с теми же заученными интонациями, как будто ведьма привыкла к визитам моряков. Наконец она показалась им, появившись между валунами. Старая, даже древняя, в ветхом черном одеянии. Она тяжело опиралась на короткий блестящий посох. Широко открытый рот позволял увидеть ее единственный желтый зуб. Казалось, что ведьма дышала с большим трудом, а тусклые глаза ее не мигали.
— Кто взвалит на себя бремя знания? — спросила она, повернув голову в сторону отважных пришельцев, и, выдержав короткую паузу, захихикала.
Дюдермонт поднял руку, жестом призвав остальных остановиться, и смело вышел вперед.
— Я, — объявил он. — Я — Дюдермонт с «Морской феи», прибыл на Каэрвич…
— Вернись! — крикнула ему ведьма столь яростно, что капитан отступил на шаг, прежде чем успел осознать, что он делает. Кэтти-бри чуть сильнее натянула свой лук, но держала его низко.
— Это не для тебя и ни для кого из людей, — пояснила ведьма. Все взгляды устремились туда, где в тени скалы замер Дзирт. — Это для двоих, и только для двоих, — продолжала колдунья, ее квакающий голос звучал ритмично, как если бы она декламировала эпическую поэму. — Ни для кого из людей и ни для кого из мужчин, чья кожа темнеет под светом солнца.
Плечи Дзирта поникли: обращение было слишком очевидным. Мгновением позже он посмотрел на Кэтти-бри, которая казалась столь же подавленной, как и он, внезапно поняв, что все это касалось только Дзирта. Дюдермонта чуть не убили в Глубоководье, «Морская фея» и ее команда были в опасности, в тысяче миль от родных берегов, и все это — из-за его наследия.
Вложив клинки в ножны, Дзирт прошел мимо изумленного капитана и встал перед слепой ведьмой. Рядом встала Кэтти-бри.
— Мои приветствия, отступник Даэрмон Н'а'шезбернон, — молвила слепая колдунья, упоминая древнюю фамилию Дзирта, которую мало кто знал за пределами Мензоберранзана. — И тебе, дочь дворфа, что метнула величайшее из копий!
Последняя фраза несколько смутила обоих на мгновение, пока они не поняли, что ведьма, должно быть, говорила о сталактите, который обрушила Кэтти-бри: огромное «копье» пронзило купол святилища дворца Бэнр! Это касалось их обоих, было связано с прошлым Дзирта, с врагами, которые, как они думали, остались где-то позади.
Слепая колдунья жестом предложила им подойти поближе. Собравшись с мужеством, они повиновались, остановившись футах в десяти от уродливой старухи, которая находилась несколько выше их, что добавляло ей внушительности. С огромным усилием ведьма попыталась расправить плечи и выпрямиться, уставившись своими незрячими глазами в глаза Дзирта До'Урдена.
Затем она продекламировала, четко и размеренно, то, что ей велено было сказать:
— Туда не попадешь случайно, туда идут по доброй воле,по той проторенной дороге шел призрак твоего отца.Предавший Ллос, тебя разыщет тот, о котором позабыл ты,чья ненависть к тебе сильнее, чем всех твоих земных врагов.Паденьем Дома и паденьем копья, что пробивает купол,Паучьей Королевы гордость была навек уязвлена.Что ж, Дзирт До'Урден, час расплаты настал, тебе вонзилась в сердцеигла, которую не спрячешь под ткань дорожного плаща.О, сын отступника, отступник, — прими на бой последний вызов!Он для тебя кольцо златое, его не сможешь не принять.Но лишь тогда на битву выйдешь, когда из вихрей мрачной БездныОсвободишь своей рукою созданье, запертое там.Он был дарован Ллос, но ею тому уступлен, кто безмерногрешил и потаенным следом кого отныне ты пойдешь.Он отдан для того, отступник, чтоб ты пошел по той дороге,где ждут тебя, где, несомненно, потерпишь крах в конце пути.Ступай, ищи того, кто люто тебя возненавидел, дроу!Ищи врага, а также друга, кого обрел ты в первом домесвоем, — и там того ты встретишь, кто призрак для тебя, не боле,кто обуян сраженья жаждой и связан узами любви.
Старуха внезапно умолкла, ее незрячие глаза медленно закрылись, а тело обмякло, как будто она потеряла слишком много сил. Затем она отступила назад, скрывшись между камнями.
