Синий шепот. Книга 2 - Цзюлу Фэйсян
У Ло Цзиньсан задрожали губы и покраснели глаза. Она повернулась к тритону и сердито крикнула:
– Зачем ты сковал ее льдом?
Голос девушки сорвался на хрип. Ло Цзиньсан не выдержала и зарыдала:
– Зачем ее заморозил? Зачем?
Чан И глядел на покрытое льдом тело и не отвечал.
У Ло Цзиньсан подкосились ноги, и она упала на колени. Ее не утомили быстрый бег и долгий путь к подземелью – она лишилась сил, утратив надежду. Кунмин бросился к ней, обнял и прошептал:
– Юньхэ была уже мертва.
– Почему ты так жестоко с ней обошелся? – не унималась Ло Цзиньсан. – Почему держал ее взаперти? Она мечтала увидеть мир. Почему ты ей не позволил? Ты…
Стиснув зубы и кипя от возмущения, девушка высвободилась из объятий Кунмина, подползла на коленях к кровати и схватила Цзи Юньхэ за руку.
– Я не оставлю ее здесь. Она хотела выйти отсюда. Я ее заберу.
Ло Цзиньсан попыталась содрать с тела подруги ледяную корку. Острая кромка льда изрезала ей руки, из ран хлынула кровь. Кунмин больше не мог на это смотреть. Но едва он собрался остановить убитую горем Ло Цзиньсан, как тело Цзи Юньхэ приподнялось в воздухе, окутанное голубым сиянием. В комнате полыхнула яркая вспышка, раздался тихий хлопок, и в следующий миг магический барьер вокруг острова пал. Тритон и труп Цзи Юньхэ бесследно исчезли.
Ло Цзиньсан вытерла глаза:
– Куда он хочет отнести Юньхэ?
– Туда же, куда и ты: наружу. – Кунмин помог Ло Цзиньсан подняться и выглянул в окно. – Туда, где ей нравилось.
Ло Цзиньсан тихонько заплакала. Линь Хаоцин тем временем молча стоял в стороне, а его глаза внимательно следили за полетом тритона на небосклоне.
* * *
Озеро вокруг острова все еще покрывал толстый лед. Шагая по его гладкой поверхности, Чан И вспоминал побег Цзи Юньхэ, когда она пробила магический барьер, помчалась прочь, как безумная, и достигла озера. Тритон заметил беглянку издалека, однако не кинулся следом. Он смотрел, как она неслась во всю прыть, задыхаясь от холодного воздуха, пока ее не оставили силы. А потом, лежа на льду, разглядывала ночное небо и громко смеялась. Это была настоящая Цзи Юньхэ, бесхитростная и счастливая. Та, которую тритон понимал лучше всего. Чан И тогда любовался ею.
В эту ночь он сам положил тело Цзи Юньхэ на лед. Девушка лежала, не издавая ни звука, пока в ушах тритона звенел ее смех – радостный, как у ребенка, который не ведал невзгод и не знал, как высоко небо и глубока земля.
Губы Чан И изогнулись в улыбке. Жемчужная слеза скатилась по его лицу и утонула в пушистом инее на щеке Цзи Юньхэ. Лед под ее телом хрустнул и разошелся трещинами, напоминая гигантский цветок. Ледяные торосы наползали на тело один за другим. Вскоре из виду скрылись черты милого сердцу лица, только сверкнула напоследок жемчужная слеза тритона, навеки примерзшая к щеке усопшей.
– Ты свободна.
После этих слов гигантский цветок, в сердцевине которого покоилось тело Цзи Юньхэ, медленно погрузился на дно озера. Чем глубже опускалось тело, тем более расплывчатым казался его силуэт. Вскоре перламутровый блеск жемчужины сгинул во мраке. Лед сомкнулся. Под заснеженным небом посреди бескрайнего озера застыла одинокая фигура…
21. А-Цзи
Круглая, как блюдо, луна озаряла далекие, покрытые снегом горы и замерзшее озеро. В этом мягком свете его поверхность испускала голубое сияние, которое придавало пейзажу леденящее душу очарование.
По озеру медленно шел человек в черном плаще с капюшоном. Выбрав ничем не примечательное с виду место, он достал длинный меч и с силой вонзил его в лед у себя под ногами. Гладкая поверхность треснула. Человек сделал два шага назад, наблюдая за тем, как разбегается во все стороны паутина трещин, меж которыми проглядывает вода.
Незнакомец что-то высматривал в глубинах озера. Казалось, там мелькнул слабый свет. Глаза под капюшоном сверкнули огнем. Человек убрал меч и не колеблясь прыгнул вниз. Он так быстро нырнул в озеро, что вода сдернула с головы капюшон, обнажив лицо… Линь Хаоцина.
На дне озера, в кромешном мраке, куда не проникал лунный свет, что-то слабо поблескивало. Линь Хаоцин устремился туда и вскоре коснулся ногами дна. Он сделал магический жест, и кончики его пальцев исторгли свет, рассеявший мглу, сквозь которую проступили очертания женской фигуры, замурованной в глыбе льда. Вода в озере была настолько прозрачной, что даже при слабом свете можно было разглядеть лицо девушки и жемчужину, примерзшую к ее щеке, – слезу тритона.
Линь Хаоцин склонился над глыбой и вонзил в нее меч. Лед треснул. Мужчина проталкивал меч глубже и глубже, пока не почувствовал, что пробил ледяной саркофаг. Острие меча достигло живота Цзи Юньхэ, погрузилось в плоть и во что-то уткнулось.
Стиснув зубы, Линь Хаоцин с силой выдернул меч. Трещина на поверхности ледяного саркофага тут же затянулась, словно глыба умела сама себя исцелять. Ни капли воды не проникло внутрь и не попало на тело Цзи Юньхэ.
Линь Хаоцин осмотрел меч. На его кончике чернел маленький шарик – внутренняя пилюля Цзи Юньхэ. Мужчина бережно спрятал пилюлю, сунул меч в заплечные ножны и собрался уходить, как вдруг краем глаза снова заметил на щеке усопшей жемчужину, которая сверкала и переливалась перламутром при малейшем проблеске света. Казалось, будто Цзи Юньхэ лежит на дне озера и проливает слезы.
Но разве Цзи Юньхэ любила плакать? С самого детства Линь Хаоцин ни разу не видел слез на лице названой сестры. Она всегда была скупа на эмоции. Конечно же, ей не нравилось плакать… Ей не должно нравиться плакать… Линь Хаоцин медлил…
* * *
Дворец посреди озера опустел, Чан И больше не появлялся на острове. Тритон вернулся туда, где ему следовало находиться: в главный дворец. У правителя Северного плоскогорья было много забот, которых только прибавилось с появлением новых обитателей – мастеров, перешедших на сторону северян.
Когда на небе занялась заря, стражник из подземелья доложил о побеге Линь Хаоцина. Чан И потер лоб и взмахом руки отослал человека прочь. Затем в кабинет правителя заглянул Кунмин. При виде бледного от усталости Чан И монах открыл рот, чтобы спросить, сколько дней тот не спал, но сообразил, что и так знает ответ. Чан И не смыкал глаз с тех пор, как погрузил ледяной саркофаг Цзи Юньхэ на дно озера. Тритон не позволил себе
