Тимофей Костин - Науфрагум. Дилогия
Что-то лязгнуло, и мою кисть вдруг провернуло и скрутило. Ухватистая рукоять шпаги мгновенно вывернулась из руки, и оружие улетело прочь, загремев по палубе в проходе позади принца. В следующее мгновение мощный удар в левую часть груди заставил меня отлететь назад.
Голова закружилась, кровь отлила от щек, на лбу высыпал крупный холодный пот. Я хватал воздух широко раскрытым ртом, но боль в груди не давала вдохнуть.
Это же... точно в сердце. Я... убит?..
Не осмеливаясь взглянуть на место, где меня пронзил безжалостный клинок, я приложил ладонь к груди. Странно, на этот раз крови не было. Она вся... там? Внутреннее кровоизлияние? Но почему я не падаю, а продолжаю стоять на ногах?
Обезоруживший меня принц с удивлением взглянул на острие своей шпаги, потом недобро прищурился и заметил с укоризненной издевкой:
- Жульничаем? Настоящие фехтовальщики так не поступают.
- Не напрашивался в фехтовальщики... - прохрипел я, ощупывая длинный порез на мундирном сукне... и плоскую твердую пластину под ним. Это же дневник! Дневник, который я сунул во внутренний карман мундира и забыл о нем - именно он спас мне жизнь. Если бы не алюминиевая крышка, закаленное острие легко прошло бы через ткань, кожу и мышцы, скользнуло бы между ребер, найдя испуганно колотящее сердце.
- Твое право, - пожал плечами Яков. Кажется, он несколько остыл и не собирался торопиться. Во взгляде, устремленном через мое плечо на очкастую студентку, мне почудилась тень сожаления. Может быть, он все же проявит милосердие?
- Слушайте... отпустите хотя бы девушку, - с трудом разжав стиснутые зубы, выдавил я. - Она же совершенно ни при чем.
- А что делать? Но соглашусь, насаживать девочек на иголки - дурной тон. Хотя... неплохая бы получилась коллекция бабочек... - принц задумался на мгновение, и взмахнул рукой. - Так и быть, отпускаю.
- Правда? - с надеждой спросил я. Студентка, стиснувшая руки на груди, радостно встрепенулась.
- Даю слово, - неприятно усмехнулся принц. Постойте, я уже видел эту усмешку... - Сдвиньте люк, мадемуазель. За ним - ваша свобода. Я милостив, не правда ли? И щедр настолько, что отпущу вместе с вами и Немировича. Наверняка он теперь гораздо лучше понимает значение слов: "Благими намерениями вымощена дорога в ад".
- Мерзавец, - бросил я, услышав, как за спиной поперхнулась темноволосая студентка. Судя по круглым очкам и устремленному внутрь себя, словно не от мира сего, взгляду, последние минуты жизни мне придется коротать в обнимку с отличницей. Странно, почему она не падает в обморок? Или просто до сих пор не верит в то, что с нами происходит? Что это не игра, а всерьез?
Принц не дал много времени на раздумья.
- Выбирайте скорее. Со своей стороны я, безусловно, рекомендую свободный полет. По сравнению с наточенным железом, потоками крови, как на скотобойне, прыжок будет выглядеть неизмеримо изящнее, благороднее и романтичнее. Особенно, если вы возьметесь за руки, чтобы поддержать друг друга. Боже мой, соглашайтесь скорее! Другого такого шанса уже не будет.
Может быть, он и прав. Я безоружен, бежать некуда, сопротивляться бессмысленно...
Кажется, так думал не я один - за спиной раздался лязг металлической задвижки. Оглянувшись, я увидел как отличница, словно завороженная, откатывает сдвижную створку внешнего люка. Взвыл холодный вихрь, ворвавшийся ветер взъерошил волосы и взметнул подол помятой и измазанной чем-то вроде графитовой смазки юбки, продемонстрировав не слишком длинные, но симпатичные ноги. Черт, о чем я только думаю в такой момент...
- Н-наверное... это и есть искупление?.. - пробормотав непонятные слова, девушка замерла на несколько секунд, отрешенно глядя в струящуюся за бортом темную пропасть, потом подняла на меня полные слез глаза. - В-вы позволите, в-взять вас за руку, господин э-э-э?..
- Немирович, - машинально ответил я. - Конечно. Вот.
Дрожащие мягкие пальцы легли мне на ладонь.
- Б-благодарю вас. Одной... одной слишком страшно, - ее голос почти потерялся в гуле винтов за бортом.
- Браво! - Сунув шпагу под мышку, принц похлопал в ладони. - Вы выбрали правильно, мадемуазель. Ну-с, не стоит тянуть. Лететь не так уж долго, и все кончится мгновенно. Немирович, проводи мадемуазель, тебе ведь не впервой.
- Еще чего, - яростно бросил я, и толчком ноги загнал катающуюся на роликах створку на место. Гул моторов и свист ветра отрезало, как ножом. Обернувшись к девушке, я продолжил: - Не стоит облегчать ему жизнь. Пусть хотя бы испачкает кровью свой белоснежный мундирчик, когда будет тащить мой труп до люка.
Она не ответила, но устремленные на меня большие карие глаза вдруг расширились, словно на нее снизошло какое-то озарение. Но отвлекаться было некогда - мучитель презрительно усмехнулся:
- Смело. Но неразумно. Твоя смерть будет совсем не такой легкой и безболезненной, как могла бы.
Конечно. Уж что-что, а это я прекрасно понимал. И меня мутило от одной мысли о том, что будет дальше. Но все же... сдаться, покончить с собой по одному слову глумящегося убийцы? Нет. Что-то во мне не могло смириться, чем бы это ни кончилось.
Хотя, если бы я был один... я мысленно возблагодарил Господа за то, что трусить и униженно молить о пощаде на глазах у девушки было попросту неприлично.
Честно говоря, она тоже заслуживала восхищения - ни паники, ни соплей, ни обмороков. Редкостное присутствие духа. Хотя к чему была та странная фраз про искупление? Что она вообще здесь делала? Жаль, что нет времени спросить.
Поразившись, с какой скоростью в голове прокрутились эти мысли, я шагнул вперед, прикрывая девушку своим телом. Так гораздо лучше - она не могла увидеть меловой бледности и бисеринок пота или услышать стук моих зубов.
Что же делать? Броситься на него? Шансов практически нет, но больше ничего в голову не приходило.
Принц, точно услышав мои мысли, нацелил шпагу мне в грудь, в сторону от того места, где находился дневник.
- Итак, пора заканчивать. По-хорошему или по-плохому... - и в этот момент шаги за спиной заставили его резко повернуться.
Отступая от двери в коридор по проходу между стопок ящиков, мы оказались за углом, ближе к внешней стенке гондолы, поэтому высокая девушка появилась позади принца совершенно внезапно. Молча сделав два стремительных шага, она подхватила с пола мою улетевшую шпагу и выпрямилась, пристально глядя на принца.
Тот прошипел сквозь зубы:
- Проклятье! Какой-то званый вечер сегодня. Ты еще откуда?
Круг света от пыльного плафона под подволоком упал на лицо новоприбывшей, и я ахнул.
Это была та самая суровая горничная принцессы. Она и раньше выглядела неприветливо, но теперь... теперь при одном взгляде на ее застывшее лицо по коже продирал мороз. Сузившиеся глаза впились в принца ледяными иголками, и в них без труда читалась нескрываемая ненависть.
