Я стираю свою тень 9 - Сергей Анатольевич Панченко

Я засунул в рот камень. Не знаю, было ли это самовнушение или он действительно пресёк чужой поток мыслей, но в голове будто стало тише. На всякий случай я перехватил винтовку по-боевому и показал напарникам, что буду контролировать правый фланг. Трой решил взять левый, а Апанасий пообещал посматривать за собой.

В течение последующих двух часов мы шли с небольшими остановками, на которых Галим прислушивался, вынув камень изо рта.

— Ну, хто та хлышно? — нетерпеливо спросил я, не услышав его оценки ситуации.

— Я слышу тыквоголового, командующего отрядом ищеек. Надо осмотреться глазами.

Паренёк лихо взобрался на дерево и исчез в густой листве. Снизу было видно, как задрожала и затихла листва в кроне. Галима не было несколько минут. Спустился он так же быстро, как молодой шимпанзе.

— Идёмте, что покажу, — заинтриговал он и засунул глушак в рот.

Мы пошли за ним, не ломая боевой порядок, и вскоре оказались на небольшом возвышении, с которого открывался хороший вид на окружающий ландшафт. Галим указал рукой, куда нужно смотреть. Я увеличил кратность зрения и разглядел на поляне большеголовое существо, сидящее в специальной конструкции, удерживающей его голову на весу. Рядом с ним находились два создания, отдалённо похожие на кабанов, но с подвижным наростом на спине. Видимо, это и было его боевое оружие, которым он атаковал врагов.

— Ыкво’оло’ый хпит? — догадался я.

— Да. Ина’э он бы нас у’уял.

— Может, отстрелить ему тыкву? — предложил Апанасий, вынув камень изо рта, чтобы внятно донести мысль.

— Вставь быхтро! — Глаза Галима чуть не вылезли из орбит от страха. Он дёрнулся посмотреть, не проснулся ли тыквоголовый от потока чужих мыслей. — Он ухлыхал нах. Уходим.

Я успел посмотреть в прицел в сторону тыквоголового. Он действительно стоял на ногах и смотрел прямо в нашу сторону. Даже с такого расстояния его внешность пугала, в особенности взгляд, материализующий все скрытые во мне страхи. Ищеек рядом с тыквоголовым уже не было.

— Как быхтро перемехаютха ихейки? — спросил я нашего опытного следопыта, стараясь не отставать от него.

— Быхтро, охень быхтро. Вы ухлыхыте. — От его слов веяло обречённостью.

— Куда мы направляемха? — спросил я.

— В яму.

Где-то позади нас раздался треск ломаемых веток. Я осмотрелся через радарное зрение и заметил несколько фигур, двигающихся близко к земле. Вычислитель определил расстояние до них, составившее около трёхсот метров.

— Тхиста метхов до ищеек, — доложил я, чтобы Галим сориентировался.

— До ямы охталох ховхем немнго’о. — Паренёк припустил ещё быстрее.

Буквально через несколько шагов он прыгнул вперёд и ухватился за лиану, державшую сплетение травы над провалом.

— Делайте как я, — сказал он. — Найдите лиану, режьте конец и падайте в яму.

С этими словами он вынул нож, махнул им и провалился вниз, скрывшись под зелёным одеялом. Мы немного замешкались, выбирая себе спускавшиеся с деревьев зелёные канаты. Рядом раздавался отчётливый топот ног, а в голове нет-нет да проскакивала чужая мысль, пытавшаяся повелевать мной. Я дождался, когда Трой и Апанасий спустятся в провал.

Чутьё сработало раньше электроники. Я обернулся и увидел тень, стремительно метнувшуюся в мою сторону из кустов. Модификации, успевшие передать импульс к ногам раньше нервных клеток, помогли мне уклониться от несущегося на меня отвратительного существа. Мощный кабан, килограмм на триста, пронёсся мимо меня, выставив перед собой боевую конечность, выращенную на спине. Воздушная волна, похожая на волну страха, окатила меня. Тварь сделала несколько шагов по растительности, не имеющей твёрдой опоры, и молчком полетела на дно, оставив после себя приличную дыру. Через секунду раздался громкий всплеск.

— Вхе хывы? — спросил я.

— Все! — громко ответил Трой.

— Спускайся! — приказал проводник.

Я выбрал лиану понадёжнее, прополз по ней до середины и перерезал. Она не спеша оторвалась под моим весом от удерживающей её травы и мягко приложила меня к стенке провала.

В яме было по-настоящему темно. Когда зрение адаптировалось к плохой освещённости, я разглядел, что мои друзья и Галим опирались на каменные выступы, торчащие из более мягкой породы.

— Можешь вынимать глушак, тут нас никто не услышит, — посоветовал паренёк.

Я так и сделал. Без камня во рту было намного приятнее.

— Они нас буду караулить? — предположил я.

— Да, будут рядом.

— А ты попадал в такие ситуации? — спросил у него Трой.

— Много раз.

— И как же выбирался?

— Ждал. Бывало неделю и больше. Здесь есть вода, поэтому от жажды не умрёшь. Если набраться смелости, то можно и вон те лопыши нарвать. Они противные, конечно, но съедобные. — Мальчишка указал на висящие вниз на длинных отростках одинокие плоды, размером с грецкий орех.

— Представляю, насколько они мерзкие, если для тебя противные, — усмехнулся я. — Недели у нас нет. Моего отца за это время могут разобрать на запчасти. Я не могу допустить этого.

— А мы не можем просто перестрелять их всех с далёкого расстояния? — поинтересовался Апанасий.

— Я не знаю, как это, — признался мальчишка. — Если вы уверены, что получится, то можно попробовать, но учтите, если тыквоголовые затаятся и подберутся к вам на расстояние, когда глушак не помогает, вам уже никто и ничто не поможет, — предупредил Галим.

— С какого расстояния камень не помогает? — поинтересовался я.

— В шагах?

— Давай в шагах.

— Двести точно. У меня был друг, звали его Арнольдом, здоровый такой был, смелый. Я видел, как он шёл по дороге за водой, а потом раз, и побежал в лес. Больше не вернулся.

— Это на границе точного определения радара, — задумчиво произнёс Трой. — Рисково.

— А камни, которые внутри провала, дают какую-то защиту в стороны от себя? Я могу вылезти и посмотреть вокруг? — Меня заинтересовал этот вопрос. Мысль оставаться здесь надолго казалась непереносимой.

— Совсем небольшую. Потому мы их во рту и носим, поближе к отделу мозга, на который влияют мысленные команды. Так говорят взрослые. Можешь подняться над краем ямы по пояс, не больше, — посоветовал следопыт.

— Знали бы, взяли б с собой наводящиеся по камере ракеты, — с сожалением произнёс Апанасий. — Не успели прилететь, уже в какой-то заднице застряли.

— Это не задница, а наше спасение.