Ковен избранных - Айви Эшер
Мало мне было страданий, так еще и ни одной из сестер здесь нет.
Киган стоит за грилем, я пытаюсь ему улыбнуться и прохожу туда, где сидят все остальные. Паладины обсуждают свое последнее задание – кажется, в формате «вопрос-ответ» при участии парней.
Когда я спускаюсь по лестнице террасы, на меня устремляются полные удивления взгляды. Сажусь за длинный кованый железный стол и пытаюсь вникнуть в разговор. Я полностью отключаюсь, когда вдруг похлопывание по плечу вырывает меня из спутанных мыслей. Оглядываюсь: все смотрят на меня.
– Что? – выпаливаю я несколько резче, чем хотела.
– Ты в порядке? – спрашивает Айдин.
– Ага, – неубедительно даже для себя отвечаю я.
Он с любопытством смотрит на меня, но я не отвечаю на вопрос в его взгляде.
– Есть новости, когда приедет чтец? – монотонным голосом спрашиваю я.
– На следующей неделе должен быть, – отвечает Лахлан столь же кратко и емко.
Райкер спрашивает у Лахлана, не Тирсон ли это будет, но я больше не слушаю. Поймав на себе еще несколько любопытных взглядов, я решаю, что нужно прило– жить больше усилий, чтобы выйти из раздраженного состояния.
– Ну и когда же мне наконец-то доведется надрать тебе задницу? То есть потренироваться? – игриво спрашивает Айдин.
С минуту обдумываю его вопрос. Может, именно это мне сейчас и нужно. Я привыкла усердно тренироваться и сражаться, и определенно я скучаю по этому.
– В любой момент – если ты готов к сокрушительному поражению. Может, начнем завтра утром?
– Утром у меня не получится, но ближе к вечеру – вполне, – отвечает Айдин.
– Я приду посмотреть, – заявляет Бастьен и одаривает меня восторженной улыбкой.
Пробую ответить ему тем же, но терплю неудачу, и улыбка Бастьена тускнеет.
– Думаю, всем нам интересно посмотреть, на что способна Винна. Вы двое, будьте готовы к зрителям, – говорит Лахлан, и я стараюсь не хмуриться от его слов, больше похожих на угрозу, чем на попытку установить дружеские отношения.
Всю последнюю неделю я наблюдала за дядей: с мальчиками он ведет себя совсем иначе, чем со мной. Он добр к ним и заинтересован в общении, их отношения легкие и плавные. В подобные моменты он становится таким, каким якобы, если верить пытающимся убедить меня сестрам, является на самом деле.
Но то, что я вижу его таким с ребятами, не прибавляет надежды, что однажды теплота его улыбки будет направлена в мою сторону. Наоборот – это сжимает меня в тисках холодного безразличия, обращая в прах всякое желание удостоиться его нежности.
Это как если бы все, чего я когда-либо желала, было видно в окне, но сгнивало и обращалось в ничто в тот самый момент, как только я вхожу внутрь. В моей ситуации ничто и никогда не будет так, как у них. У меня никогда не будет того, что есть у них, и я вновь и вновь думаю о том, зачем я здесь.
Я пришла сюда, чтобы научиться магии и узнать, на что способна. Вместо этого я пытаюсь выпутаться из бесполезного влечения и причитаний по поводу того, почему дяде на меня плевать. Я пробыла здесь всего пару недель, но уже чувствую себя более запутанной и растерянной, чем когда-либо.
Практически на протяжении всего ужина я молчу. Отвечаю на парочку вопросов и делаю несколько комментариев, но в остальном отключаюсь и пытаюсь сосредоточиться на заходящем солнце, а не на жгучей зависти и одиночестве.
Мысленно даю себе пощечину в попытке вернуть власть на этом празднике жалости. Я здесь не для этого. Какая разница, нравлюсь я вообще хоть кому-то из них или нет? Пришло время получить то, за чем я пришла, и свалить отсюда на хер. Для этого мне нужно, чтобы приехал чтец и сказал, с чем предстоит работать. И если меня не станут учить эти паладины, я найду кого-то другого.
Отодвигаю стул и ухожу в дом прежде, чем кто-нибудь меня останавливает. Закрываю дверь на замок и беру телефон, чтобы позвонить Талону. Звонок, как и все предыдущие, перенаправляется на голосовую почту. Пару секунд смотрю в телефон. Я скучаю по нему, скучаю по его покровительству и по тому, как легко нам было друг с другом.
Беру одну из книжек, украденных из кабинета Лахлана, и проскальзываю под одеяло. Переплет хрустит, и до носа долетает запах старой бумаги. В дверь раздается осторожный стук.
– Винна, мы можем поговорить? – спрашивает Сабин.
Я не отвечаю. У меня нет ни малейшего желания выслушивать от него что бы там ни было. Перекатываюсь на бок, поворачиваясь к двери – и к нему – спиной, углубляюсь в текст, повествующий о боевой магии. Дверная ручка дергается, и я устремляю взгляд на замок, чтобы убедиться, что он не поддается.
– Она продолжает нас игнорировать? – спрашивает Вален, и Сабин что-то мямлит в ответ. – Какого хрена ты ей наговорил?
Их ссора становится невнятнее, и мне не удается ничего разобрать, когда они отходят от комнаты. К ним присоединяются другие голоса, затем захлопывается дверь, и все смолкает. Я могла бы воспользоваться рунами и подслушать, о чем они говорят, но мне сейчас не до этого. Взбиваю подушку и переворачиваю страницу старой книги, возвращая внимание к тому, зачем я здесь.
* * *
Айдин вновь приземляется спиной на мат, когда я подлавливаю его лоу-киком[1] и выбиваю из равновесия. Отхожу, чтобы он смог подняться и вернуться к бою, но он, весь покрытый потом, продолжает лежать на матах, тяжело дыша.
С учетом его нынешнего состояния, я уверена, он сожалеет обо всей той чуши, которую наговорил несколько часов назад перед началом. Тогда царило возбужденное ожидание. Делались ставки, тешилось самолюбие, и мне до боли хотелось утолить жажду крови. Но довольно быстро выяснилось, что Айдин – совсем не ровня мне и моим способностям.
Во время второго боя я начала сдерживаться: не доводила до конца движения и была вполовину менее агрессивной, чем обычно. Мне нравится Айдин, и я пришла к выводу, что, если его покалечу, едва ли это станет прочной основой для крепкой дружбы. Сдерживаться было подобно пытке. Я рассчитывала на серьезную битву, желая выпустить весь тот шквал чертовых эмоций, кипящих внутри, но мне явно придется найти другой способ как-то со всем этим разобраться, поскольку Айдин решил, что с него хватит.
Он дважды хлопает по полу, давая понять, что с него достаточно, и я расслабляю стойку
