Украденный наследник - Холли Блэк
– Я последую за тобой, – говорю я. – По крайней мере пока.
– Рад это слышать.
Оук окидывает взглядом зал, джентри Двора Бабочек, танцоров и пирующих. Потом улыбается своей озорной улыбкой, при виде которой я чувствую себя так, будто мы друзья и вместе задумываем какую-то шалость.
– Раз ты в благосклонном расположении духа, может быть, не откажешь мне в танце?
Я не могу скрыть удивление.
– Зачем?
Он широко ухмыляется:
– Чтобы отпраздновать то, что ты не отказалась продолжать поход. Потому что мы на вечеринке. Чтобы убедить королеву Аннет, что нам нечего скрывать.
– А нам есть что скрывать? – спрашиваю я.
Оук улыбается еще шире и тянет меня к танцующим парам.
– Всегда что-нибудь да найдется.
Я сомневаюсь, но где-то глубоко внутри хочу, чтобы он меня убедил.
– Я не умею.
– Меня обучали всем придворным искусствам, – отзывается он. – Позволь, я по– кажу.
Разрешаю ему завести себя в толпу. Однако он не присоединяется к общему танцу, а отходит немного в сторону, чтобы у нас было место для обучения. Развернув меня к себе, он показывает движение и ждет, чтобы я его повторила.
– Ты когда-нибудь задумывалась о том, каково это – вновь стать королевой? – шепчет он мне в щеку, когда мы повторяем шаги.
Я отстраняюсь и одариваю его хмурым взглядом.
Он поднимает руки в знак капитуляции.
– Не думал, что ты посчитаешь этот вопрос каверзным.
– Это тебе предстоит взойти на трон, – напоминаю ему.
– Нет, – отвечает он, наблюдая за кружащимися в танце парами. – Не думаю, что это случится.
Полагаю, он избегал короны всю свою жизнь. Я думаю о том, как во время Змеиной битвы пряталась под его кроватью, свернувшись в клубок, а потом выкидываю мысли из головы. Не хочу вспоминать о тех временах. А еще думать о том, что, несмотря на предостережения Гиацинта, стала покорной, словно ручной голубь.
Это оказалось слишком просто. Я жажду доброты. Жажду внимания. Хочу еще, и еще, и еще.
– Нужно поесть, – говорю я. – Нам предстоит долгое путешествие.
Он наверняка понимает, что это лишь повод, но все равно выпускает меня из своих рук.
Мы пробираемся сквозь толпу к праздничному столу, уставленному едой. Оук берет пирожное с начинкой из золотистого фейрийского фрукта и, разрезав его пополам, отдает часть мне. Я сама предложила поесть, но только откусив кусочек, понимаю, насколько действительно голодна. Я неловко тянусь за кувшином с водой, предназначенной разбавлять вино, наливаю в стакан и залпом выпиваю.
Оук пьет вино, не добавляя в него воды.
– Не расскажешь, как вышло, что ты стала жить… – Он замолкает, подбирая слова. – Что ты стала жить вот так?
Вспоминаю, сколько стараний прикладывала, чтобы он ничего не узнал. Как бы я смогла объяснить ему то, что время утекало сквозь мои пальцы? Что постепенно замыкалась в себе и не могла даже протянуть руку, чтобы взять то, чего мне хотелось? Но я не позволю ему жалеть меня еще сильнее.
– Ты могла бы прийти ко мне, – говорит он. – Если тебе что-то было нужно.
Услышав эти слова, я смеюсь.
– К тебе?
Он хмурится, но не отводит от меня янтарных глаз.
– А почему нет?
Причин так много, что они застревают у меня в горле. Он принц Эльфхейма, а я презренная дочь предателей. Он располагает к себе любую девушку – от стражницы-тролля, охраняющей вход во Двор Бабочек, до других придворных дам, о которых рассказывал Тирнан, – а я несколько лет прожила в лесу наедине с собой. Но главная причина в другом, что он мог попросить сестру позволить мне остаться на островах Эльфхейма, но не сделал этого.
– Возможно, я хотела сохранить на будущее услугу, которую ты мне должен.
Оук смеется в ответ. Думать, что я нравлюсь Оуку, так же глупо, как и предполагать, что солнце может полюбить грозу, однако я отчаянно желаю этого.
Я – со своими острыми зубами и синей кожей. Какой абсурд. Полная нелепица.
И все же он смотрит на меня так, словно это возможно. Наверное, в этом и заключается его план – очаровать меня, чтобы я следовала за ним и выполняла его приказы. Конечно, он уверен, что толики его внимания и пары улыбок будет достаточно. Рассчитывает, что я буду столь же сговорчива, как и придворные дамы.
Я так сильно хочу поддаться искушению и начать притворяться вместе с ним, что на меня накатывает волна ярости.
Если он желает меня очаровать, то я, по крайней мере, могу заставить его за это заплатить. Не стану довольствоваться улыбками и танцем. В моих силах вывести его на чистую воду. Докажу себе – докажу нам обоим, – что его флирт неискренен. Я наклоняюсь к нему, ожидая, что он невольно подастся назад. Что его лицо исказит гримаса отвращения. Но он лишь с любопытством наблюдает за мной.
Когда я оказываюсь совсем близко, его глаза немного округляются.
– Рэн, – шепчет он. Я не знаю, пытается ли он предостеречь меня. И ужасно злюсь от того, что не понимаю этого.
Кладу ладонь ему на плечо и поднимаюсь на цыпочки, каждое мгновение ожидая, что он вздрогнет или отстранится от меня. Ничего не происходит, и я целую его.
Это просто смешно. Целовать его – все равно что осквернять реликвию. Я испытываю ужасное удовлетворение, будто разбила хрустальный кубок.
Все заканчивается быстро. Я лишь прижимаюсь сухими губами к его рту. Чувствую мягкость его кожи и тепло дыхания всего на мгновение и тут же отстраняюсь. Сердце бешено колотится от страха, от предчувствия того, что его лицо вот-вот передернется от брезгливости.
От уверенности в том, что я как следует наказала его за попытку флиртовать со мной.
Озлобленная, звериная часть меня почти выбралась на поверхность, и я едва ли не ощущаю запах ее окровавленной шкуры. Я хочу зализать раны, которые сама же нанесла себе.
Но принц не выглядит встревоженным. Лишь внимательно разглядывает мое лицо, будто пытается что-то понять.
Мгновение спустя он закрывает глаза, опуская бледные ресницы на щеки и резким движением прижимается своими губами к моим. Он целует меня неспешно, касаясь рукой шеи, отчего по моему позвоночнику проходит дрожь, а к лицу приливает жар.
Когда Оук отстраняется, на его лице нет привычной хитрой улыбки. Напротив, он выглядит так, словно ему отвесили пощечину. Видимо,
