Юрий Никитин - Изгой
— Не мешай, — сказала она с важностью. — Ты же видишь, она все еще строит свой домик...
Олененок снова ткнулся носом, уже в щеку. Глаза его были круглые и непонимающие. Цветы чем красивее, тем вкуснее, так и эта раковина должна быть вкусной для его замечательной подруги, очень доброй и хорошей, хоть и совсем без шерсти. Наверное, болеет...
Ни она, ни олененок не видели, что мимо ее игрушечной калитки медленно прошли двое в серой неприметной одежде горожан. Но если присмотреться, в первом легко можно было узнать бывалого воина, от таких распространяется неслышимый запах крови и железа, а в глазах можно заметить безумие жарких схваток и отблеск горящих городов.
Второй выглядел проще, незаметнее, но тоже не землепашец, слишком ловок, гибок, быстр, а шаги бесшумные, совсем не похожи на неторопливую грузную поступь человека, привыкшего работать с землей.
Он сказал негромко не поворачивая головы:
— Прайдер... мой господин! Вот в этом домике.
Второй, которого он назвал Прайдером, невольно взглянул на дом, осмотрел сад и подножие горы.
— Шутишь? Голос его был сильный, голос человека, привыкшего повелевать, двигать большими массами народа. Первый сказал торопливо:
— Клянусь, мой господин! Это такая же правда, как и то, что меня зовут Сын Молнии, так как я самый быстрый, а поймать меня невозможно...
Прайдер перебил:
— Такое сокровище и без охраны?
Сын Молнии сказал со смешком:
— Разве не видите, здесь весь городок какой-то беспечный. Давно, наверное, не воевали.
Они прошли мимо домика, стараясь не поворачивать в его сторону голов, вдруг да кто за ними наблюдает. Показалась отвесная стена, что уходит на конный переход влево и вправо, где превращается в простые земляные холмы. Оба дошли до стены, глаза Прайдера быстро и зорко осмотрели все пути, которыми можно привести людей, увести, напасть, выстроить оборону, контратаковать...
Сын Молнии прошептал быстро:
— Вот она!.. За теми кустами роз! Прайдер увидел, как в глубине зеленого сада возникла девушка, стройная и с непривычно короткими волосами, брови ее как будто застыли в вечном удивлении, глаза показались звездами. Всего мгновение ее было видно в просвете между деревьями, но Прайдер ахнул и схватился за грудь:
— У меня чуть сердце не выскочило! Кто мог подумать, что в такой дикости может быть такая божествен-ная красота!
— Ага, — сказал Сын Молнии довольно, — я ж говорил...
Прайдер сказал с сожалением:
— Такая дивная красота!.. Этот цветок украсил бы дворец любого правителя земель.
Сын Молнии кивнул:
— Да, такие женщины рождаются раз в тысячу лет.
Но нам заплатили жрецы.
— Проклятые, — процедил Прайдер. — Я с большим удовольствием выполнил бы повеление тцара! Даже за меньшую бы плату. Красавица радовала бы повелителя, сама радовалась бы жизни, все бы радовались...
— Увы, — ответил Сын Молнии, — нам заплатили жрецы. И мы доставим этот дивный цветок.
— Который сгорит на жертвенном огне, — процедил Прайдер. — Ублюдки!.. Или разрубят ее прекрасное тело на колоде для рубки мяса, которую называют алтарем.
Сын Молнии сказал поспешно:
— Это не наше дело. Может быть, у них там засуха? И такая жертва спасет весь народ? В таких случаях как должен поступить честный человек? Отвечаю: честный человек сам должен принести себя в жертву, если его смерть спасет остальных.
— Да ладно тебе...
Он умолк на полуслове. В саду показался высокий плечистый юноша. Черные волосы падают на плечи, глаза, орлиные, яростные. В лице видна буйная сила, сдержанная страсть. Воину показалось, что юноша встретил его взгляд, по телу пробежал озноб, словно голым выскочил на холодный зимний ветер.
Там по саду идет молодой лев, который легко растерзает десяток антилоп, называющих себя воинами. Уже сейчас он в состоянии повести за собой других молодых львов, а придет время — поведет и всю стаю.
А следом вышел еще один... Прайдер взглянул на этого внимательнее, стараясь понять, и в грудь словно проникла холодная лапа смерти и стиснула сердце. Высокий, широкий, волосы как огонь, вместо глаз только темные впадины, но однажды оттуда сверкнуло чем-то странным и опасным, будто удалось на миг заглянуть на морское дно, где жемчуга... и огромные страшные чудища.
Сын Молнии прошептал торопливым шепотом:
— Это гости, клянусь!.. Вчера еще их не было.
— Надеюсь, — ответил Прайдер шепотом. Он чувствовал, что голос его дрожит. — Придется послать за людьми. Вдвоем не справиться.
Он чувствовал на себе изумленный взгляд спутника, но сам не отрываясь наблюдал за мужчинами. Оба остановились под ветвями старой яблони, беседовали. Солнце, проходя сквозь ветви, бросало на их тела призрач-ные двигающиеся тени.
— Вдвоем? — сказал наконец Сын Молнии изумленно. — Господин, ты один справлялся с десятком!
— Но не с такими.
— А кто это?
— Не видишь? У них огонь внутри. Они живут не так, как все люди. И умирают не так.
Сын Молнии сказал с легкой насмешкой в голосе:
— Я слышал, что боги их настолько любят, что забирают к себе еще молодыми.
— Верно слышал, — ответил Прайдер почти враждебно. — Но, прежде чем погибнуть, эти молодые успевают перебить массу народу, построить города, создать целые страны... А я лучше проживу жизнь долгую... ну, сколько выпадет, чем погибну по дурости.
Глава 15
Ляна перебирала раковины, ухаживала за цветами, олененок ходил следом и пробовал бодаться лобастой безрогой головкой.
— Пора, — решила она, наконец, — сколько они могут говорить о войнах? Да и кормить пора... Говорят, мужчины всегда голодные.
Солнце ушло на покой, красное небо постепенно багровело, становилось темно-вишневым, словно остывающее железо. День перетек в вечер, тот длился, чистый и светлый, долго, но незаметно и он, оставаясь вечером, все больше приобретал черты такой же чистой и светлой ночи.
Очень медленно проступила бледная луна. Оказывается, она уже давно была на небе, но стеснялась показываться при роскошном закате, а теперь, когда все краски погасли, неспешно наливалась призрачным холодноватым светом. Зажглись первые звезды, яркие, холодные, как мелкие льдинки, но вечер оставался теплым, и от звезд тоже нисходила свежесть и живитель-ная прохлада.
Все трое долго сидели за накрытым столом, любовались закатом. Ляна наконец поднялась из-за стола. На губах ее блуждала рассеянная улыбка.
— Я постелила вам в правой половине, — сообщила она. — Вы проделали долгий путь, отдыхайте.
— Как наши кони? — поинтересовался Олег.
Скиф дернулся, виновато посмотрел на Олега. В самом деле, как это он, воин, не подумал в первую очередь о конях?
