Солнцеворот желаний - Даша Игоревна Пар
– Назови имя. Без него я уйду. И та цель, ради которой ты решил испытать меня, не будет достигнута, – холодно ответила я ему, задирая голову. Мои руки вмиг стали сухими и горячими.
Пение смолкло, и нас накрыли бесконечные, как песчинки, звуки дождя.
– Этого человека зовут дэр Томар Бай. И ты убьешь его, когда я скажу тебе это сделать, – заявил собеседник. Черты его лица ожесточились, заметнее проступили белесые следы старых ран, и он напомнил крысу, ощерившую пасть. Не осталось ничего от той ехидной личины, которую мужчина постоянно носил на себе. Передо мной был настоящий шаман. И он требовал непомерную цену.
Но я согласилась ее уплатить.
* * *
«Ты хочешь познать исцеление плоти, но истинное исцеление идет из души – клеток, из которых тело состоит. А что такое клетка для того, кто не знает бесчисленное количество маленьких частиц, что в миниатюрности своей представляют настоящую Вселенную, бесконечную и конечную одновременно?
Отказываясь от обучения шаманизму, истинному пути познания мира, хочешь ступить на тропу грубого, примитивного метода воздействия на реальность, когда тебе дарована сила, способная сдвинуть земную ось и перевернуть звезды… Что же, кто я такой, чтобы принуждать тебя к той дороге, на которую ты сама, возможно, когда-нибудь встанешь.
И, возвращаясь к простому, начнем с попытки открыть твои глаза. О! Не смотри так недоуменно, слепое дитя, ибо твои глаза закрыты, веки сомкнуты, мышцы сжаты и напряжены. Как и все, ты противишься истинному зрению, хотя именно тебе его открыть проще, чем кому-либо.
Обрати внимание на эту птичку, что так настырно поет свою незамысловатую песенку. Ну, разве она не прекрасна? Как изящны ее крылышки, как пушисто набита грудка и как замечательно-остро изогнут клюв! Она чиста и невинна, как и любая неразумная тварь. И как замечательно, что ты любишь птиц. Тогда тебе будет проще воспринять ее нутро…»
Я закрываю глаза и вижу перед собой вывернутое наизнанку тело иволги. Вижу сплошные красный и черный цвета. Окунаюсь в них и проецирую в сознании отдельные части птицы. Вот кости, суставы и сухожилия, летательные и спинные мышцы. Легкие, капилляры, сосуды, желудок и кишечник, и, наконец, кожа и перья. Такое маленькое существо, а сколько всего внутри скрыто! И открыто почти до рвоты, когда Кукулейко одним движением вывернул ее, а потом собрал вновь. А пичуга, чьи перья окропились собственной кровью, лишь возмущенно зачирикала, недовольная устроенным ради меня представлением!
Что за сила способна на подобное?!
И как же просто было вызвать отдельную проекцию каждого слоя ее внутренностей, чтобы наглядно показать, как и что работает. При этом иволга лишь прохаживалась клювом по перьям, не обращая внимания на серебристо-серый мираж рядом с собой.
К концу уже и я осознала легкость этой картинки. Достаточно лишь правильно изогнуть силу ариуса, делая пористую волну, проходящую птицу насквозь, чтобы белая тьма освоила этот прием и воспроизвела при моем желании.
Следующий этап будет завтра. Мы будем смотреть разных животных и птиц, разбирая, что и как в них работает, отыскивая самые разные дефекты, чтобы в конце переключиться на человека. А после и на более сложные структуры – колдовство и сопутствующие болезни. Это долгий процесс, и далеко не факт, что я успею его освоить, прежде чем выйдет срок. Ведь и самой Клэрии потребовалась вся ее жизнь, чтобы полностью понять эту науку.
Поэтому я возлагала большие надежды на письмо Паули. Через созданную цепочку сообщений оно дойдет до адресата, и, если я все сделала правильно, придет помощь.
* * *
Она сидела на подоконнике в своей келье, смотрела в мутное окно, изучая стекающие извилистые ленты дождя. Между пальцев зажата дымящаяся сигарета, пепел с нее падает на горячий пол. В комнате – настоящая парилка, и я моментально взмокла. А ей хоть бы хны, сидит себе в теплом платье, правда, босая и взъерошенная, как нахохлившийся воробушек. Без драгоценностей и шелков, в простом платье из хлопка; даже медальон Ордена небрежно брошен на прикроватной тумбочке.
Оглядываясь по сторонам, везде вижу следы огня. Мебель вся в подпалинах, в смятых простынях – горелая дыра, а потолок черен. Здесь и пахнет соответствующе – дымом и гарью. Только сейчас я поняла, почему входная дверь обшита металлом, а перед входом и внутри к полу прибиты гремящие стальные листы.
Анка горела изнутри. Это было видно по красноте ее кожи. По тому, как она дышит, и на выдохе в комнату вырывается черный дым. Скоро полыхнет, если ей не помочь. А помочь со звериным изъяном некому.
Заметив мое присутствие, девушка затушила сигарету и с трудом растворила створки окна, впуская свежий воздух. От ее кожи вверх взвился тонкий пар, и она потерла руки, будто пытаясь его стереть.
– Добрый день, кэрра Каргат, – церемонно произнесла она, опускаясь в глубоком реверансе. А когда поднялась, стрельнула глазами, будто огнем обожгла, и я отшатнулась – зрачки горели ярко-красным.
– Красиво, не правда ли? Сгорающий дотла дракон, – хрипло каркнула Анка, возвращаясь на подоконник. – Полгода. Так мало. А ведь могла жить и жить. Бездетной, но живой.
– О чем ты говоришь? Зачем позвала? Ведь ты прокляла меня. Обещала огненные муки. Что тебе от меня надо? – я опускаюсь на ее постель. Из-за изучения ариуса все тело ломит от усталости, мне хочется закрыть глаза и немного вздремнуть.
– Я с детства была вспыльчивой. Вспыхивающей, как масло на горячей сковороде. Брызги во все стороны – берегись, Анка идет! Мне прочили яркое будущее. Такой внутренний огонь, такая чистая сила! – заговорила она негромко с неуместной детской досадой. – Отца предупреждали, что девочки вроде меня нередко оказываются бесплодными. Пустыми. Знали бы они, как именно такие девочки теряют женское естество, – желчно закончила она, вновь поднимая голову ко мне. А после и вовсе вскакивая с места и стремительно приземляясь рядом на кровать. Ее рука почти обожгла меня, и я инстинктивно отодвинулась назад. А Анка содрогнулась, испуганно глядя на красную ладонь.
– Это сделал король. В день превращения, когда нас осматривали после. Помнишь? Ах да, ты же улетела… А нас проверяли. И он был там тайно. И своей силой оборвал все внутри меня. Я никогда не смогу зачать дитя. А все из-за дикости. Хотя она не должна была стать такой… всепоглощающей, – девушка облизнула сухие губы и нахмурилась. Приложив ладонь к платью, безучастно наблюдала, как ткань начинает дымиться. А после
