Птицы - Владимир Торин
Помимо вранья, была у мистера Блувина еще одна страсть, а именно хищные растения: мухоловки, росянки, плотоядные кувшинки и прочие представители вечно голодной флоры. Он выращивал их, поливал, кормил мухами, дотошно изучал справочники и ботанические атласы, и только своим «милым зеленым друзьям» мистер Блувин не врал.
Вот и этим утром мистер Блувин из четвертой квартиры покормил свой выводок в глиняных горшках, направил на них специальные лампы, которые должны были улучшить их рост, оделся, взял трость и вышел из квартиры.
Настроение у него было не ахти, а если точнее – просто отвратительное настроение, а все потому, что в его ежедневнике на сегодняшний день стоял мозолящий глаза и душу пропуск, который просто нечем было заполнить. Он собирался отправиться в ботанический сад, где должен был соврать профессору Линдквисту, заведующему плотоядными растениями, что его, блувинские, мухоловки, мол, уже вымахали на добрых три фута, после чего намеревался посетить комитет ветеранов, где секретарю, мистеру Гордону, он бы сообщил, что больше не проживает в доме № 17, а переселился в дом № 21 и просит пересылать ему военную пенсию туда, а затем нужно было поспешить, чтобы перехватить где-то на маршруте мистера Дьюи, почтальона, и предупредить его о том, что в комитете что-то напутали и почему-то уверены, будто он переселился, – нужно было попросить его приносить пенсию и почту по прежнему адресу. По дороге домой мистер Блувин планировал постучаться в «Фонарь констебля» и сообщить мистеру Додджу или его помощнику мистеру Перкинсу, что в Горри объявился опасный преступник, и подробно этого несуществующего преступника описать. Между делом по пути должны были встретиться свихнувшийся старикан мистер Перри, станционный смотритель, парочка кондукторов в трамваях, ну, и нельзя забывать о вероятности оказаться на соседнем сиденье с разговорчивыми попутчиками. На них всех у мистера Блувина был припасен свой обман. По поводу вышеперечисленных личностей его душа была спокойна. Но…
Оставалась еще консьержка миссис Поуп. И тут фантазия мистера Блувина дала сбой. Он никак не мог изобрести, о чем бы ей соврать. У него была идея сказать ей, что его затопило, при этом открутить вентиль на трубе, но его останавливало то, что это и обманом-то не будет – ведь его действительно затопит, да и последующие неудобства в виде, собственно, затопления его тоже не устраивали. Больше ничего дельного однорукий обманщик не смог придумать. Беда в том, что он проходил мимо этой лысой кошелки два раза каждый день все годы, что здесь жил, и уже попросту истратил на нее все возможные поводы для вранья. А отчаяние, с которым он себя понукал: «Ну же! Ну же! Придумай хоть что-то!» – лишь все усугубляло. С тревогой мистер Блувин решил, что у него начинается творческий кризис.
И именно в таком безрадостном настроении он запер квартиру, подошел к лифту и потянул за рычажок вызова мистера Поупа. Для этого наивного человечишки мистер Блувин припас историю о том, что он слышал шаги и даже смех, и не просто смех, а злорадный смех у себя на этаже. И принадлежал он, естественно, тому самому невидимке, на котором лифтер последнее время просто помешан.
«Эх, – с горечью подумал мистер Блувин. – Вот бы и его супруга тоже была такой легковерной!»
– Ври больше! – раздалось вдруг с лестницы, и мистер Блувин весь напрягся. Он вскинул трость и огляделся по сторонам, готовясь защищаться от любого, кто попытается его в чем-то уличить.
– Я не вру! – ответил другой голос. – Я видела его, честно-честно!
Кто-то медленно спускался по лестнице. Судя по голосам, это были дети: мальчик и девочка. Они о чем-то громко препирались. Мистер Блувин облегченно вздохнул: его никто ни в чем не обвиняет.
А спор меж тем продолжался.
– И чем докажешь? – недоверчиво спросил мальчишка.
Мистер Блувин поморщился: он терпеть не мог, когда кто-то требовал доказательства. Доказательства убивали саму суть – все то приятное, что он видел во вранье.
– Там, на третьем этаже, еще остались следы его зубов на перилах.
Как мастер изобретения небылиц, мистер Блувин весь превратился в слух.
– То есть ты услышала шум, спустилась по лестнице и увидела, как гремлин грызет кованый листик на перилах? Самый настоящий гремлин?!
– Да! Он был всего в фут ростом! Носатый и с торчащими в стороны острыми ушами. И кожа у него такая… зеленоватая. Он грыз перила и пускал слюни! Когда я подошла, он испугался и протиснулся куда-то сквозь перила. Наверное, забрался в шахту лифта.
– Может, тебе все примерещилось? – с сомнением спросил мальчишка. – Девчонки вообще любят навоображать невесть что.
– Сам ты воображала! – гневно ответила девчонка. – А я видела гремлина! Он настоящий! Настоящий!
Спор вместе с его участниками спустился ниже по лестнице, а мистер Блувин бросился к двери своей квартиры. Кажется, он только что нашел недостающую ложь!
Поставив трость у порога, мистер Блувин резво отпер дверь, ринулся в квартиру и кое-что там сделал, после чего вышел, запер дверь и, схватив трость, подскочил к лифту в тот самый момент, как кабинка подъехала к этажу, а мистер Поуп отодвинул решетку.
– Доброе утро, мистер Поуп! – радостно воскликнул мистер Блувин. – Нет, не доброе, а просто замечательное утро!
Получив хмурое приветствие лифтера в ответ, он вошел в кабинку.
Мистер Поуп очень не любил, когда его вызывали со второго этажа. Он просто ненавидел это, ведь спуститься по лестнице жильцу было в разы быстрее и легче, чем ему встать со стула, открыть лифт, зайти в него, отправить кабинку на второй этаж, а затем спустить и выпроводить жильца, снова затворить решетку и усесться обратно на стул. И почти все жильцы со второго этажа понимали это. Кроме раздражающего Блувина из четвертой квартиры, который неизвестно зачем всегда толчется у лифта и встречает его с неописуемой радостью на лице. Нет уж, для переутомленного лифтера это утро добрым уже не было.
Мистер Блувин хмыкнул.
– Кстати, мистер Поуп, – начал он, когда кабинка двинулась вниз. – Я слышал смех на этаже… И не просто смех, а злорадный смех. И топот ног. И никого не было. Представляете?..
– Ты видела?! – воодушевленно проговорил Финч. – Он вернулся в квартиру и порезал палец, чтобы потом показать его миссис Поуп и сказать, что его укусил гремлин! Никогда не видел, чтобы взрослые такое проделывали!
– Я же тебе говорила, что он тот еще врун, – хмыкнула Арабелла. – Папа мне как-то сказал: «Никогда не верь Блувину».
Они шли по Трум в сторону главной улицы Горри. Слева возвышался ряд домов, а справа простирался безбрежный заснеженный пустырь, через который проходили трамвайные пути. По краям мостовой меж камнями брусчатки ржавели крышки люков: сегодня их уже открывали, и снег после этого успел накрыть дорогу пока что лишь тоненьким слоем.
За все время пути им не встретилось ни одного прохожего – утро выходного дня было в Горри совершенно безлюдным временем: одни жители района отсыпались, другие устраивались у камина с газетой и чашкой желудевого чая, третьи садились у радиофора и включали «Занимательную программу мистера Зейдберга». До самого обеда нос на улицу мало кто высовывал.
Ветер тоже, видимо, считал, что у него выходной, – до сих пор нагло дрых на каком-то чердаке и даже не думал о том, чтобы выбираться из-под одеяла и приступать к работе. Снег почти не шел – лишь сонно припорашивал, будто просыпал остатки муки через огромное сито. Такое всегда случалось незадолго перед снежной бурей. Все кругом словно застывало, засыпало и впадало в кому, чтобы потом постепенно снова ожить, разойтись и не останавливаться до тех пор, пока весь город не заметет по самые крыши.
Финч думал о предстоящей снежной буре с тревогой. Она была как-то связана с исчезновением дедушки. Или это исчезновение дедушки было как-то связано с ней? Точно мальчик сказать не мог, но он чувствовал, что грядущая буря принесет с собой что-то очень плохое.
– Эти твари сгрызут мои хрупкие нежные цветочки! – сымитировала голос мистера Блувина Арабелла.
– Что за вздор?! – Финч выступил в роли консьержки. – Гремлины едят шестеренки, гвозди и мыло, пьют керосин и машинное масло! Им нет дела до ваших злобных сорняков, Блувин! Зато я порой нахожу гремлинские экскременты в своей
