Начало пути - Игва (СИ) - Джордж Гранд

Пока орки думали, как перегруппироваться, я атаковал того орка, что был ближе. Каторжники налетели на раненого и того, что с ятаганом. Рядом метал камни Васька.

«Не убежал–таки, остался мой земляк!» — заметил я.

Один на один, несмотря на боль в спине и почти онемевшую ногу, я расправился со своим орком, а каторжники схлестнулись с двумя оставшимися орками. Почти сразу добили раненого орка, а последний орк с ятаганом оказался самым отчаянным и умелым бойцом, и прежде, чем я вмешался, пришпилив его своей рогатиной как бабочку булавкой, он успел тяжело ранить двух каторжников.

Пока орк захлёбывался собственной кровью, я выбил из его ослабевшей руки ятаган и, не дожидаясь пока он склеит ласты, повалился и с удовольствием растянулся на полу.

Болели все мышцы, а особенно пострадавшая спина и нога. Лёгкая царапина от ятагана на поверку оказалась глубже, чем я думал. Пекло неимоверно сильно, как от ожога. Ятаган походя вспорол мне грудную мышцу, но до рёбер не достал.

А тем временем рядом со мной развернулась настоящая драма.

— Отец! — очнулся паренёк от своего столбняка, упав рядом с раненым каторжником на колени.

— Не жилец! — тихо прокомментировал Васька, осмотревший рану, пока я валялся на земле.

Оставшийся в живых каторжник, услышав вердикт своему товарищу, потянул с головы шапку. Рыжая борода и волосы, приземистая фигура и широкая спина выдавали в нём уже знакомые черты подгорного народа.

Через пять минут, когда из забоя показались ещё шестеро каторжников, а я, наконец, передохнул достаточно, чтобы встать, оказалось, что двое из троих смельчаков, пришедших нам на помощь, умерли от ран.

А гном так и стоял, смяв свою шапку двумя руками, и тихо плакал. Святослав, содрогаясь всем телом, громко рыдал на груди у отца.

Передохнув и оправившись от потрясений, мы отправились наверх, семеро спасённых каторжников шли за нами, они же несли двух погибших товарищей и пытались хоть как–то утешить паренька, потерявшего сегодня близкого человека.

Гном держался обособленно. Я присмотрелся к нему, рыжий коротышка был такой же широкоплечий и бородатый как тот, которого мы встретили в Туре. Правда, этот представитель подгорного народа не вёл себя столь агрессивно, он даже помогал вынести тела погибших в бою каторжников на поверхность. Звали этого гнома Тарикзенил.

Все спасённые и оставшиеся в живых решили отдать должное своим погибшим товарищам, каждый сказал о них несколько тёплых слов. Гном, дождавшись своей очереди, нахмурившись, сказал:

— Они навсегда останутся в моём сердце как братья, которые отдали свою жизнь за мою свободу.

Мы с Васькой не вмешивались. Мой товарищ перевязал мою рану с помощью тех самых отрезов ткани, которые мы использовали для маскировки. Потом мы дождались, пока бывшие каторжники похоронят тела погибших и устроили привал у входа в шахту.

В ближайшее время можно было не опасаться, что караван вернётся, но большинство вызволенных бедолаг хотели как можно скорее покинуть ненавистную соляную шахту, но и сбросить кандалы, а также поесть от пуза им тоже хотелось.

Мы освободили рыжебородого Тарикзенила от оков, а тот ловко избавил от кандалов всех остальных каторжников.

Васька тем временем как следует обшарил всё вокруг. У орков нашлось немало припасов, которые мы пустили на шашлык. Оленина и крольчатина восстановили мои силы, а каторжники и вовсе заявили, что впервые за долгих несколько месяцев поели мяса.

— Что дальше делать будете? — поинтересовался я у мужиков.

Каторжник, которому на вид было лет сорок, пожелал вернуться к семье

— Я пойду домой и больше никогда не буду заходить на орочий берег! — пообещал он.

— И я тоже сыт по горло этой шахтой. — сообщил молодой белобрысый каторжник. — Хочу вернуться в Тур, к тётке. Я у неё в булочной всегда буду и сыт, и доволен. Да и невеста у меня там имеется. Надеюсь, не забыла она меня!

— Нам бы не помешал свой представитель в Туре! — с намёком заявил Васька.

— Обсудим это с ним позже. — предложил я, отложив разговор с белобрысым молодым каторжником на потом.

— А мне возвращаться некуда. — спокойно констатировал бородатый гном, выживший в бою. — Два года как моя семья от мора умерла, и я отправился бродить по свету. — С тех пор я путешествую, хочу увидеть мир своими глазами! Как у вас говорят: на других посмотреть и себя показать! Вот ты, Игорь, куда путь держишь?

— В Новосёлки мы идём, на реке наш плот и лошадка остались. — влез Васька, хотя вопрос был адресован мне.

Мой товарищ наслаждался обществом сурового Тарикзенила. Прошлый опыт подсказывал Ваське, чтобы он не сильно навязывался коротышке в товарищи. Поэтому мой земляк посматривал на гнома украдкой. И вот настал момент, когда гном сам задал вопрос, открыв «ящик Пандоры», выпустив на свет Великого инженера Василия, рот у которого не закрывался никогда.

— Можем и тебя с собой взять. — поспешно предложил я, опережая открывшего рот Василия.

Этот гном заслужил моё уважение и признание. Если бы не Тарикзенил и два других смельчака, остался бы я навеки под землёй, в шахте, и кости мои гнили бы в назидание другим каторжникам, а плоть сожрали бы клыкастые орки.

Хорошо, что есть такие смельчаки, как вот этот бородатый гном! Я улыбнулся ему.

— А! Была, не была! — гном Тарикзенил размахнулся и пафосно грохнул об землю свою шапку, усмехнулся в свою бороду и добавил. — Посмотрю я на ваши Новосёлки!

— Таких гор как у нас — нигде нет! — влез в разговор Святослав.

Я заметил, как при этих словах напрягся представитель подгорного народа. Гном нахмурился и чинно кивнул. При этом его широкий рот перекосило, губы сложились в две тонких спрессованных линии. Кажется, Тарикзенил пытался сдержать что–то, что могло слететь с его языка.

Нить разговора с коротышкой неожиданно оборвалась, когда инициативу перехватил молодой веснушчатый рыжий мужчина, который был лидером среди молодцев его возраста.

— А нас возьмёте? — спросил он за всех.

— Возьмём. — кивнул я и добавил. — Коли работы не боитесь!

— Вот. — спокойно сказал он. — Погляди, как нас работа закалила!

Веснушчатый мужик протянул вперёд свои руки и продемонстрировал громадные мозолистые ладони.

— Фигасе у них «трудовая книжка»! — прошептал Васька с уважением, ему–то самому такое усердие не светило никогда.

— Хорошо, парни! Вы приняты! — я искренне улыбнулся.

Теперь, когда мы насобирали в столице Междуречья кучу заказов, работа для них найдётся без труда.

Белобрысый, видя полное согласие между всеми, кто сидел у костра, поспешно предложил:

— Тогда пошли отсюда скорее! А то, не ровен час, заявятся сюда хозяева и сильно огорчатся, что мы тут похозяйничали и прислугу ихнюю положили.

Все с ним согласились, только вначале Васька потребовал, чтобы каждый из присутствующих взвалил себе на плечи поклажу. А мне шёпотом так и сказал:

— Меня жаба давит столько добра этим злыдням оставлять!

Глава 22. Жёсткая конкуренция

Вскоре мы, нагруженные и уставшие, добрались до реки. Наш плот, привязанный к берегу, покачивался на волнах, мы загрузили его поклажей и при помощи шестов переправились на другую сторону. Тут двое из семи бывших каторжников попрощались с нами и сошли на берег, а мы продолжили путь вверх по реке. Теперь у Травки появились помощники, но и плот потяжелел тоже.

Всё путешествие из Тура до Новосёлок вместе с опасным приключением заняло вдвое больше времени, чем спуск по реке. Главным образом наши остановки были продиктованы необходимостью отдыха для нашей тягловой силы. И всё же у самых Новосёлок, когда мы попрощались со спасённым Святославом, стало совсем несладко. Тут течение было сильным и быстрым.

Мне и другим мужикам пришлось изо всех сил помогать нашей лошадке, которая в одиночку уже не могла бороться с быстрым течением. Когда наш плот, наконец, причалил у мельницы, а мы выгрузили всю поклажу и занесли её внутрь, я надёжно привязал наше плавсредство к причалу.