Крис Уэнрайт - Кольцо власти
— Здесь уже все готово и можно жить! — довольным голосом сообщил хозяин. — Сами понимаете, только что въехал. Этот дом я снял на первое время, — хвастливо добавил он, — а потом посмотрим.
Он указал гостям на мягкий восточный диван, стоявший справа от камина:
— Садитесь, вы, наверное, устали с дороги. — Ивар говорил возбужденно, радуясь, что может похвалиться перед Эрлендом, и тем более перед молодой герцогиней, в обладании столь великолепным домом и заодно показать свой изысканный вкус в его убранстве.
— Как твои дела в столице? — спросил Эрленд, проваливаясь в мягкие подушки дивана.
— О, великолепно! — воскликнул Ивар. — Барон Амальрик все замечательно устроил, и теперь я вхожу в число личных оруженосцев короля. Сам понимаешь, это не Хельсингер, тут совсем другие нравы, другая жизнь. Кстати, через день король устраивает большой прием. Хочешь, я переговорю кое с кем и тебя представят ко двору? — обратился он к Хайделинде.
Девушка замялась. События последних дней принесли с собой лавину новых впечатлений, и она несколько терялась и от роскоши этого особняка, и от суетливого, беспрерывно исторгающего потоки слов Ивара, совсем не похожего на того молодого человека, которого она помнила по временам своего детства.
— Никаких возражений! — вытянул вперед ладони Ивар. — О чем тут думать! Молодая герцогиня Хельсингерская должна быть представлена королю. Ведь не собираешься же ты провести всю жизнь в глуши, как твои родители?
Хайделинда открыла было рот, чтобы возразить, но гостеприимный хозяин продолжал частить словами:
— Будет такое изысканное общество! Этого нельзя пропустить ни в коем случае. Я непременно поговорю завтра с бароном Торским, чтобы он все устроил.
— Постой, — охладил его пыл Эрленд, которому болтовня Ивара стала надоедать, — у герцогини нет достойных нарядов, чтобы предстать перед королем.
— Пустяки! — замахал руками Ивар. — Завтра же пришлю портных: утром снимут мерку, а вечером все будет готово. Я думаю, синий бархат пойдет тебе, Хайделинда. Синий бархат и кружева из Галпарана.
Он почти приплясывал, донельзя довольный собой. Еще бы! Совсем недавно он был всего лишь сыном управляющего замком, затерянного в глуши, а теперь — оруженосец короля! И он, именно он, может устроить так, что дочь его бывшего господина примет сам властитель Немедии. Каково?
— А тебе я подберу что-нибудь из своих костюмов, — он посмотрел на Эрленда, — ведь мы одного роста?
— Да нет уж, — отмахнулся Эрленд, — не трудись. Я все равно в них не влезу.
Рост у молодых людей действительно был одинаковый, но Ивар выглядел гораздо худощавее и уже в плечах. Так что замечание соответствовало истине.
— Да? — удивился Ивар. — Как знаешь, не хочешь — не надо. Но учти, такого изысканного общества ты не увидишь в Хельсингере. Будут принц Тараск, графы Бренненские, Мангцальские, может быть, прибудут даже гости из Пуантена. А еще барон Торский, наместник Нумалийский… Такие люди! Музыка, танцы, представление артистов из Заморы. Ну, как знаешь, — снова повторил он, не особенно заботясь, отвечает ли ему Эрленд, да и слушает ли вообще.
Ивар говорил, обращаясь в основном к Хайделинде. Он просто не мог отвести глаз. Какая красавица! До отъезда в монастырь она не была такой. Во всяком случае Ивар не замечал особой привлекательности в угловатом подростке. Но сейчас! Какой шепот поднимется среди стоящих двумя рядами придворных и гостей, когда он, оруженосец монарха, войдет в зал под руку с такой девушкой! Пусть этот дикарь Эрленд сидит дома! Ему не дано понять чувства причастности к великолепию королевских приемов и быть почти на равных с сильными мира сего, с прославленными военачальниками и рыцарями, такими, как барон Торский, например, или старый граф Гвендер.
У Ивара даже дух захватило, когда ему показалось, что во взгляде Хайделинды он прочел интерес. А чем демоны не шутят? Может быть, и… Но это потом, потом! Сначала надо ввести девушку в круг знати, чтобы она увидела разницу между глушью Хельсингера и настоящим столичным обществом. Дальше будет видно. Как говорит пословица: «Коготок увяз — всей птичке пропасть». Хельсингер — конечно, глушь, но герцогство богатое, очень богатое, и в этой игре могут пойти самые высокие ставки. Король за хорошую службу вдруг да пожалует дворянский титул. А милость короля… Тогда бывший бедный сын управляющего будет очень хорошей партией для любой самой знатной семьи. Ивар украдкой, не переставая говорить, взглянул на себя в большое зеркало. То, что он там увидел, вполне его удовлетворило. Хорош! Чем не будущий герцог Хельсингерский? Эх, до чего все удачно идет! Не сглазить бы только…
«Когда он успел так преобразиться? — скрипнул зубами Эрленд, которого невероятно раздражала болтовня Ивара, а еще больше то, что Хайделинда относилась к ней вполне благосклонно. — Несколько недель назад он был совсем другим!»
— Но ты, наверное, хочешь отдохнуть? — уже слегка фамильярно обратился Ивар к Хайделинде. — Это устроим мигом!
На звон колокольчика в комнату вошла пожилая женщина в темном платье и переднике.
— Проводи герцогиню в комнату, где балкон в сад, — важно распорядился Ивар, — и пришли парочку из служанок. А господина Эрленда размести в моем кабинете.
«Надо же, и кабинет у него, — усмехнулся про себя Эрленд, поднимаясь с неудобного низкого дивана, — зачем это, интересно, оруженосцу кабинет?»
* * *Женщина впустила Хайделинду в небольшую комнатку, чуть побольше ее кельи в монастыре Соважон. Кроме широкой кровати с пышными перинами и множеством мягких подушек, в комнате стояли маленький столик, кресло и зеркало в красивой бронзовой раме, по сторонам которого были подвешены две изящные лампы. Женщина зажгла светильники и вышла. Хайделинда подошла к дверям, ведущим на балкон, и отодвинула тяжелые занавеси из расшитой восточным рисунком парчи. Она открыла дверь и наслаждалась свежим дыханием вечернего сада. В дверь постучали.
— Да! — сказала Хайделинда, повернувшись.
Две молоденькие, такого же возраста, как она сама, девушки в легких белых свободных платьях, схваченных на талии пояском, внесли невысокую деревянную лохань и два кувшина, напомнившие Хайделинде ее пребывание в послушницах.
— Госпожа желает, чтобы мы вымыли ее?
— Нет, — смутилась Хайделинда, вспомнив купания в монастыре, — ступайте, я сама.
Девушки, поклонившись, вышли, и молодая герцогиня осталась одна. Она скользнула к двери я легким движением задвинула засов. Ей не терпелось остаться без свидетелей. Один предмет, находившийся в комнате, волновал ее больше всего. Зеркало! За два года ни одна из послушниц ни разу не видела себя, если не считать мутного отражения в узком горле большого кувшина или в подернутой рябью воде большого фонтана посреди монастырского двора.
