Жрец со щитом – царь на щите - Эра Думер
На поляне установили походные палатки, натянутые на деревянные колья. Некоторые пираты, пьяные вусмерть, разошлись по убежищам и уснули. Вечерняя синь возвещала о позднем часе – с рассветом наёмники отправлялись на позиции по обороне Рима. Я пребывал одновременно в возбуждении и ужасе от того, как лихо мы возглавили операцию по защите города на холмах.
Ливий подошёл к Плинию и уточнил место для ночлега, указывая в восточную часть лагеря. Тот стёр с губ пивную пену и участливо поправил его, указав южнее. Кивнув, Ливий получил ещё пару фраз и, озадаченный, вернулся ко мне.
– Наша палатка отмечена цифрой три, – сказал он, глядя в сторону.
– Буду позже, – ответил я, катая виноградину по краю пня, на котором сидел. – Что сказал чудила?
– Завтра, как его люди займут позиции, мы начнём переговоры. Надо обозначить ему, что нам нужно отыскать свитки Нумы, но обтекаемо, не выдавая наших секретов.
– Хорош баланс.
– Мы находимся в зависимости от этого человека, так что придётся потерпеть. Важно не натворить бед, – обречённо вздохнул Ливий, – а то мы умеем.
Я поднял ладони, возвещая Ливия о чистых помыслах, хотя его слова походили на пророчество. Он сдержанно пожелал мне добрых грёз и, выслушав односложный ответ, отправился на поиски нашей палатки.
Смеркалось. Купол неба постепенно темнел – под ним я направил шаг к пляжу. Определив по раздавленному гранату дорогу, совершил круги по поседевшей чащобе и внезапно для себя вышел с западного берега озерца.
Крылатый Эвр раздувал камышовые заросли и гнал стадо лёгких серых облаков, обнажая тонкий, как Сатурнов серп, месяц. Зарянки напевали дивные мелодии на фоне сверчкового треска, кваканья и плеска воды. Вдохнув сырого запаха, я прикоснулся к исцелённому плечу, поднял руку выше и снял щит, спрятав его надёжно в кустах. Раздеваясь по пути, вприпрыжку побежал к чёрным водам, на поверхности которых дрожала звёздная дорога.
Взметая песок, бросился с высокого берега в толщу и нырнул поглубже в поисках чудодейственных ламинарий. Ледяная вода обступила меня и разогнала кровь. Я вынырнул, достигая кончиками пальцев илистого дна. Пригладив волосы, сплюнул воду.
«Освежает, конечно, но такими темпами мой поиск затянется надолго», – подумал я и дотронулся до водорослей, плотной повязкой державшихся на плече.
Даже вода не отклеила их – но они почти иссохли и, видно, отойдут сами, передав все соки.
Нырнув дюжину раз, так и выплыл к ивовому островку с пустыми руками. Выйдя на отлогий бережок, развалился, тяжёло дыша. Прикрыв глаза, представил Ливия. Он поглядел с укором и сказал: «Палатка номер три, а не остров в озере! Может, не будешь спать где попало?»
Я проснулся от чужого взгляда. Привалившись к стволу дерева, протёр глаза и осмотрел озеро. Что-то круглое и белёсое высунулось из него наполовину и вновь ушло с громким бульканьем. Мне точно не померещилось.
– Кто ты? – Я подбежал к водной полоске, наступив на что-то склизкое. – Да что ж ты будешь делать!
Однако мой гнев вмиг сменился трепетом. Я поднял левую ногу, прыгая на правой, и рассмотрел в свете месяца два свежесобранных лепестка чудодейственных водорослей.
– Кто ты? Спасибо тебе! – Я предпринял ещё одну попытку установить контакт с существом, но пустое.
Я доплыл до западного берега и поискал свои одежды, но их нигде не было. Исследовав берег вдоль и поперёк, не обнаружил их…
…а вместе с ними и Священный щит.
– Да уж, спасибо! – взбесился я и пнул песчаную кочку. – Ты серьёзно?! На кой тебе щит в воде, рыбина? И львиная шкура!
Голова закружилась, и рот моментально иссох. Я весь покрылся мелкой дрожью, подумав напоследок трезво, что чудовище забрало реликвию и одежды в уплату за лекарство. После моего разума хватило лишь на шаткую пляску на берегу.
Я показал пальцем на озеро, пьяно смеясь и выкрикивая в адрес сущности все ругательства, что были мне известны.
– Рыба, глупая рыба! Буль-буль-буль!
Затем я бросился в воду и принялся лупить её ногами и руками, посыпая угрозами. Упал и едва не захлебнулся. Бахус напустил тьмы, что застлала разум, и в алкогольном тумане я отключился – целый кусок борьбы с невидимой рыбой словно вырезали из моей памяти.
Из мрака вырвался в холодное утро. Оно опустилось на меня с мутью и тошнотой – простонав, я накрыл веки ледяными пальцами и помассировал. От затылка сетью тянулась тупая боль. Я обнаружил себя под тентом, сквозь который туго пробивалось солнце. Три полоски с засечками указывали на номер палатки.
Я спохватился и отбросил шкуру, гревшую меня. Дотронулся до волос – ещё влажные. Воспоминания постепенно возвращались, проникая в разум по капле. Место рядом было пустым и холодным. Одеяло сложено, подстилка скручена в валик, а в углу палатки меня ждала белая варварская рубаха, штаны на козьем пуху и походные сапоги.
«Уже по тому, как сложены вещи, видно, как зол на меня Ливий… – подумал я, постучав ногтем по украшению в ухе. – Предстоит неприятный разговорчик».
Когда я лениво натянул непривычную по фасону одежду, в палатку заглянули, ослепив ярким светом. Закрывшись руками от болезнетворного солнца, я протянул:
– Да не злись ты, ну…
– Лен? Видеть? – В палатке показалась голова – космы обрезаны до острых пеньков, лицо в боевой раскраске: я узнал пиратку, которой досталось оружие моей «доброе» подруги. – Видеть?
– Я думал, она вернулась в лагерь, – произнёс я, сведя брови.
– Вчера уходить, с римлянин уходить, – пролаяла пиратка, показывая на меня наконечником наполовину оперённой стрелы. – Видеть?
Собравшись с силами, я на четвереньках выполз из палатки. Пиратка посторонилась. Во второй руке она держала перья, которыми и снабжала оружие. До меня донёсся запах потушенного кострища, а солнце, к моему удивлению, находилось в зените. Лагерь опустел – не осталось тюков с провизией, лишь сакма от телег и следы копыт, ведущие в сторону Авентина.
– Я поплавал, вернулся, а её и след простыл, – объяснил я, вычурно жестикулируя. – Не видеть после этого.
По лицу пиратки пробежала тень. Она насупила разукрашенное лицо, прорычала и топнул ногой, потрясая стрелой. Я ожидал спора и угроз, но пиратка срисовала меня взором и, колченого ступая, залезла в палатку под девятым номером.
Шагая по разухабистой тропинке, я добрался до первой палатки, которая выделялась не только цветом, но и масштабами, как офицерская табернакула. Навес держали мощные колья. В отличие от нашей, куда следовало вползать на карачках, в большие покои можно было войти в полный рост.
Я покашлял, возвещая о своём прибытии.
Приоткрылась шторка, показалась рыжая голова
