Дым на солнце - Рене Ахдие
Когда факелоносец нашел то, что искал – пленника императора, по-прежнему сидящего в своей клетке, – свет вернулся тем же путем, что и пришел. После минуты тяжелого молчания Марико снова присела у замка, вдыхая через нос, чтобы избавиться от напряжения из-за необходимости держать свое тело неподвижным.
Воск, который она залила в замок, затвердел до бледно-желтого цвета. Она осторожно начала вытаскивать из замочной скважины тонкий металл черепашьей заколки. Масло, которое она использовала для покрытия внутренней части замка, помогло ослабить воск, и после того как Марико покачала шпилькой взад-вперед, отклеивая его, она смогла вытащить всю массу наружу.
То, что она извлекла, походило на ветку с множеством уродливых ответвлений, отходящих от ее конца. Она знала, что где-то внутри этого кривого комочка была скрыта форма ключа. Марико изучала его, поворачивая из стороны в сторону, ее пальцы все еще дрожали от недавно пережитого испытания. Глубоко вдохнув, она вытерла пот со лба тыльной стороной рукава.
Теперь предстояла трудная часть: создание рабочего ключа из этой запутанной формы.
– Это опасно. – Слова Оками были такими мягкими, что Марико сначала подумала, они ей причудились.
– Не разговаривай.
– Я не хочу, чтобы ты рисковала собой ради меня, – продолжил он неторопливо. – Больше нет.
– Я не рискую собой ради тебя, – возразила Марико. – Я здесь ради себя. Потому что у меня еще есть вещи, которые я желаю осуществить в своей жизни. – Она снова сосредоточилась на бесформенной массе. Лакированной палочкой для еды, которую она украла во время ужина, Марико начала медленно выковыривать скрученные фрагменты воска. – Просто оказалось, что мои желания каким-то образом связаны с тобой.
Мгновение прошло в тишине.
– У меня нет никаких желаний, Марико, – мягко сказал он. – Уже много лет мне не была предоставлена такая роскошь, как мечты.
– Лжец. – Сосредоточенно нахмурив брови, Марико отломила еще один кусок затвердевшего воска.
– Я не лгу.
– Тогда что ты здесь делаешь? Почему ты позволил схватить себя? – спросила она глухим шепотом, ее раздражение нарастало. – Почему ты продолжаешь провоцировать их? Ты жаждешь увидеть, как они тысячу раз сломают каждую твою кость? – Ее гнев рос с каждым вопросом, но, продолжая откалывать затвердевший воск, Марико чувствовала, как Оками улыбается.
– Мы сейчас ссоримся, как влюбленные? – рассмеялся он. – Я скучал по перепалкам с тобой, на словах и… другими способами.
Ее пальцы сжались вокруг воска, а на шее расцвело тепло.
– Перестань вести себя как дурак. – Марико стиснула зубы. – Со мной это не сработает. Хватит притворяться, что тебе все равно, когда я знаю, что это далеко от правды.
Оками ответил не сразу.
– Думаю, теперь ты знаешь все мои секреты. – Хотя в его тоне прозвучало веселье, Марико уловила в нем искру чего-то еще. Чего-то вспыхнувшего в огне.
Злости.
«Он не единственный, у кого есть повод злиться».
– Очевидно же, что я не знаю всех твоих секретов. – Марико позволила негодованию скрыть ее боль. – Или ты уже забыл, как неделями скрывал от меня свою личность? – Вспышка недавних воспоминаний заставила ее взгляд поплыть. – Даже после того как мы разделили больше, чем я делила с кем-то еще? – Она сглотнула. – Даже после того, как я отдала тебе свое сердце?
Какое-то время Оками ничего не говорил. Боль восстала в ее груди, растекаясь, как кровь в воде, но она отказывалась первой нарушить тишину. Отказывалась задать вопрос, который горел у нее на языке с той роковой ночи в лесу.
– Ты можешь спросить меня, Марико, – сказал он наконец. – От тебя я ничего не хочу скрывать. Больше нет.
Марико втянула носом воздух.
– Почему ты солгал мне о том, кто ты такой?
– Было достаточно, чтобы только Цунэоки и Ёси знали. По правде говоря, я бы предпочел, чтобы никто не знал.
– Это не ответ.
Он нахмурился.
– Я не хотел, чтобы кто-то считал себя обязанным хранить мне верность или извиняться.
– Значит, ты солгал всем из-за искаженного чувства благородства? – Она моргнула. – Позвольте мне поздравить вас, господин Ранмару, потому что теперь вы самый благородный из дураков. И скоро можете лишиться жизни.
Глаза Оками блеснули, когда он двинулся вперед.
– Моя жизнь всегда в опасности.
– Ясно, – ответила Марико, – и значит, нет нужды пытаться сохранить ее для кого-то и меньше всего для самого себя?
– Я рад, что вы наконец прозрели, госпожа Марико.
Ее брови нахмурились.
– Не смейся над моей болью.
– Мои извинения. Я бы сказал, что просто проглотил наживку, но мое глупое благородство диктует мне вести себя иначе. – Его слова были взвешенными, отказываясь дать ей какой-то смысл. Отказываясь предложить хотя бы намек на извинения. Зевнув, Оками прислонился спиной к стене, словно его одолела скука и он нуждался в отдыхе.
Он всегда так делал. С того дня на поляне, когда Марико впервые встретила его. Как только Оками приходилось давать какой-то серьезный ответ, он всегда находил способ низвести его до насмешки или безразличных слов. Словно у монеты, подброшенной в воздух, были только две стороны.
Сегодня его безразличие раздражало Марико сверх всякой меры. Оно раздражало ее даже больше, чем его привычная снисходительность. Ей удавалось сдерживать худшие из своих страхов большую часть ночи, но теперь они угрожали вернуться, царапая когтями ее сердце.
– После потери всей своей семьи я не понимаю, как ты можешь оставаться таким равнодушным. Ты притворяешься? – спросила Марико. – Или ты так долго изображал безразличие, что уже не понимаешь, чем оно отличается от настоящего равнодушия? Ты хоть знаешь, что такое подлинные чувства? – Слова подняли волну внутри ее, ее гнев вышел из-под контроля. С приглушенным криком она швырнула пустой пузырек масла камелии в железную решетку, и стекло разбилось от удара. Разлетевшиеся осколки издали своеобразную мелодию, когда зазвенели о металл, падая вниз. Песня громом пронеслась сквозь тьму, угрожая привлечь внимание любого, кто подслушивал наверху. Испуганный вздох сорвался с губ Марико. Тревога, что ее гнев на него погубит их.
Они застыли в ожидании, как статуи, пока тишина снова не поглотила пространство.
Когда Оками заговорил, его голос был мягким. Извиняющимся:
– Это было… драматично, – вздохнул он. – Но полагаю, это моя вина, – следы сарказма исчезли. – Мне нет оправданий за попытку спровоцировать тебя, особенно когда ты пришла помочь мне.
– Нет. – Марико покачала головой, правой дрожащей рукой она убрала прядь волос за ухо. –
