Владимир Коваленко - Крылья империи
«Сенмурв — крылатый пес или четырехкрылый леопард». И картинка — точь-в-точь как знак на ятагане. Встречается в геральдике народов Малой Азии и Ближнего Востока, обозначает быстрое завоевание. Некоторыми народами не любим — в основном теми, которых завоевывали, некоторыми, которые империи создавали, — весьма уважается. Еще он похож на Симаргла, тоже крылатого пса, вестника славянских богов, но — происхождение и смысл совсем другие.
Быстрое завоевание… Слава и бич Ближнего Востока. Империи, блистающие среди мутной тьмы окружающего мира, как отблеск клинка в ночи — загадочно и мимолетно, и оставляющие после себя только руины и выбеленные кости. Древний ненавистный смысл, символ бессмысленной перемены тиранов.
У этих слов был и другой смысл, понятный здесь разве Баглиру. Он помнил, как бронированные дирижабли его отца перли в парадном строю над ночной столицей, отмечая молниеносную победу над очередным неполноценным народом, разбрасывая в лучах прожекторов десятки тонн разноцветной фольги. Спокойно, невозмутимо. Через те же распылители, сквозь которые на города низших рас ниспадал напалм. Или яд на рыбные фиорды, или фитонциды — на леса. А потом — отряды доочистки в демаскирующей алой униформе. Цвета артериальной крови. Символ бесстрашия перед ее пролитием. Как своей, так и чужой. А потом, вслед за доочисткой, шли поселенцы. Насаждали новые рыбьи садки, рубили из мертвых деревьев новые города — рядом с руинами городов низших. Еще бы не низших! У этих существ даже не было хвостов… Правда, в прошлые эпохи (лет за двадцать до того) не считалось зазорным ни подать бесхвостому руку, ни даже жениться на бесхвосточке. И потомство оказывалось почти сплошь бесхвостым. А у кого и был хвост — то бесхвостыми урождались внуки. Или правнуки. И потому все хвостатое потомство бесхвостых родителей было направлено — до пятого колена — в особые отряды, которые вступали в дело, если частям доочистки вдруг оказывали сопротивление. Там они погибали во славу Родины, не оставив потомства.
А вскоре после первых таких походов у адмиралиссимуса ап Аменго родился бесхвостый сын. Родословная генерала была безупречной, матери — тоже. Всевозможные анализы подтвердили отцовство полководца.
Потом подросшему Баглиру предложили выбор: пожизненный штрафной отряд или изгнание.
Но у этих слов имелся и третий смысл.
Библиотека адмиралиссимуса была заполнена трофеями — книгами истребленных народов. Сам он к ним не прикасался. Просто полагал, что трофеи должны соответствовать уровню человека. И тащить злато-серебро из походов богачу и меценату как-то нехорошо. Вот и тащил книги — и собрал сотню тысяч томов.
Баглир ходил в это место часто, трогал написанные на неизвестных, недавно омертвевших языках тома. Его интересовали мысли тех, кто считался неполноценным, вроде него. Он знал: эти народы отстали в области технологии. Но, возможно, они наверстали там, где сородичи Баглира прошли, воздев нос кверху?
И наткнулся на полку книг из Лаина, совсем недавно освоенного государства. Причем освоенного, несмотря на отчаянное и неожиданно эффективное сопротивление. Лаинцы сбили около полусотни дирижаблей, уничтожили все штрафные дивизии и здорово потрепали армии доочистки. Как рассказывал сам адмиралиссимус, лаинцев победил голод. А последние пещерные крепости, наладившие тепличное хозяйство, были взяты при помощи искусственных землетрясений. Многие пытались бежать в сопредельные миры, но с тамошними обитателями Республике Тиммат удалось договориться — кому нужны голые беженцы? — и их не пустили.
Лаин закончился, но война была долгой. И в столе отца Баглир нашел лаинский разговорник. В Лаине приходилось допрашивать пленных.
Разговорник не словарь. Баглир лаинские книги скорее расшифровывал, чем читал, и многое, видимо, додумал от себя — но тем больше запали они ему в душу.
«Хорошо разбить армию врага, но лучше оставить ее целой.
Хорошо уничтожить неприятельское государство, но лучше его сохранить.
Убив человека, теряешь возможность его использовать.
Война любит победу и не любит продолжительности».
Может быть, именно из-за этих книг Баглир и не пошел в штрафную дивизию. Хотя ему и обещали довольно безопасный штабной пост. И на «экзамене» глаза котенку выкалывать не стал. А чтобы животное не стало сырьем для следующего испытуемого, снес ему кортиком голову. И стал готовиться к изгнанию.
Что ж, пусть сенмурв станет символом быстрой и бескровной кампании, изящной и неотразимой!
Баглир велел прибрать литературу и вышел из библиотеки в ностальгическом раздумье и размышлении о природе войн. Ноги носили его по городу кругами. На одном из уже ославленных в известной Эйлеровой задаче кёнигсбергских мостов Баглира перехватил Мельгунов.
— Куда это ты с такими глазами?
— Какими глазами? — растерялся Баглир.
— Ну вот ты и выпал в наш грешный мир! А то ходил, пронизая прах материи взглядом, созерцая горних духов или еще чего-нибудь такое… Да не стой столбом, немцы — существа любопытные, мигом вокруг соберутся. Голландцы вон как за Великим-то бегали! А всего ничего: рост! — Мельгунов ухватил Баглира за локоток и потащил в нужную сторону. Тот еле поспевал переставлять ног. — А у нас тут объявилось непонятное существо. Не из твоих ли мест? Большое, в перьях, с крыльями. Но четвероногое и зубастое.
— Как я? — удивленно переспросил Баглир.
— Похоже, но не совсем. Я же говорю — с крыльями!
— Ах да… — спохватился Баглир. — А перья какие? А… хвост?
— Перья белые на голове, ниже — розовые, алые, багровые. На кончиках крыльев — пурпурные. Хвоста нет. Совсем. Не видел таких?
— Не видел, — твердо сказал Баглир. — Читал. Веди!
Спасла его хорошая реакция и натренированная в тайге интуиция хищника. Баглир кубарем вывалился на лестницу, сломал спиной перила — но тело само извернулось и приземлилось на две нужные конечности. Остановил жестом изумленных свидетелей. А то Эйлер воинственно сощурил единственный глаз, а Мельгунов вытянул шпагу.
— Эй! — закричал Тембенчинский наверх, коверкая лаинские слова. — Я не тимматец! И не каратель!
Сверху неслись оскорбления.
— Да, я желто-черный! Но не тимматец!
— Это уловка! Ты не подойдешь ко мне!
Баглир отстегнул ятаган и ловко зашвырнул его — в ножнах — в открытую дверь на втором этаже, из которой только что вылетел. Там тихо и неумело вжикнуло.
— Теперь у меня нет оружия! — крикнул он. — А у тебя есть! Могу я зайти?
— Чтобы умереть!
— Чтобы доказать, что я не враг, — Баглир стал осторожно подниматься по лестнице.
