Свет, ставший ядом - Елена Инспирати
– Взаимно.
Похвастаться особой эмоциональностью я не могла, хорошо, что замкнутость и молчаливость семья списала на усталость. Алекса в конце концов угомонили, и до самого вечера он почти не высовывался из комнаты, да и я в основном проводила день перед телевизором. К телефону, который лежал выключенным на тумбе в спальне, прикасаться не хотелось.
Тем не менее друзья нашли способ связаться со мной: они писали и звонили маме, просили поговорить с ними, на что всякий раз получали отказ. Не от меня, конечно, хотя и я была совсем не против побыть в изоляции от общества, чтобы избежать вопросов, на которые у меня не было ответов.
Единственное, что действительно расстроило меня в этот день, так это игнорирование моего возвращения Дэйвом. Он не звонил, не писал, хотя был важнейшим человеком в жизни. Моя судьба, мой партнер и моя любовь. Наверное, он был занят. Я пообещала себе, что позвоню ему завтра, как только вспомню, как чувствовать что-то помимо тревоги и жалости к себе и к близким, когда они смотрели на меня так, будто я недавно побывала на грани жизни и смерти.
К вечеру я решила развеяться и порисовать. Достала пенал с карандашами, нашла любимый блокнот и в предвкушении открыла первую страницу. У меня было правило: пролистывать старые работы, рассматривать их и искать ошибки, чтобы совершенствовать навык и рисовать лучше. Но вместо заветной эйфории я почувствовала колющую боль в груди. Ужас сковал внутренности.
Портреты друзей изуродовали. Белые локоны подруг были грубыми штрихами превращены в черные, светлые глаза – в темные круги. Не мой почерк, слишком сильный нажим, из-за которого остались вмятины на бумаге.
«Темные».
Я вздрогнула от мысли, которая возникла в голове. Да, я знала, что такие люди существуют, но забыла любые подробности о них. Блокнот стал проводником к спрятанным внутри воспоминаниям, каждый рисунок разрывал пелену в голове, будто кто-то ковырялся в мозгу острой палкой. Физическую боль было сложно терпеть, но я продолжала изучать каждый лист, надеясь осознать происходящее, докопаться до истины, которая почему-то постоянно от меня ускользала.
И в самом конце, на последней странице, было написано три слова, после которых я забыла, как дышать.
«Привет от Брайена».
Мысли прояснились. У меня вдруг получилось сфокусироваться на огромном потоке непонятных слов, казавшихся раньше просто белым шумом.
Я захлопнула блокнот и вскочила.
– Что со мной произошло? – Вопрос больше не казался мне глупым или неуместным. Я перестала избегать собственного тайного желания узнать о произошедшем, проснувшийся интерес вскружил голову. – Где мой браслет?
Бросившись к комоду, я стала рыскать по безделушкам и разбрасывать их. Того самого браслета нигде не было.
– Аврора, что с тобой?
Мама. Она зашла в мою спальню, закрыла дверь и оглядела бардак.
– Что произошло в день церемонии? – Мое лицо пылало от ярости, разрывающей сердце. Что-то внутри меня рвалось наружу, боролось за право быть услышанным.
– Тебе стало плохо, – сдержанно ответила она.
– Ты сказала, что я была в оздоровительном лагере два месяца. Два! Но уже осень, мама. Я не глупая, умею считать.
– Я сказала, что ты была три месяца.
– Нет! Нет, не смей врать мне! Я нездорова, но я отчетливо помню, что ты сказала два. Чем я болела, мама? Почему мы не забрали никаких справок?
– Я забрала их раньше.
– Покажи! Покажи их!
В дверь стучали. Папа пытался войти, но мама почти приказала ему оставаться в коридоре и не лезть в наш разговор. От безысходности я хотела рвать на себе волосы. Что нужно было сделать, чтобы найти в памяти каждый упущенный момент. И кто такой этот Брайен?
– Где браслет? Тот самый, что вы подарили на день рождения?
– Его застежка сломана. Иногда она расстегивается, из-за чего его легко потерять. Я отдам его в ремонт и верну тебе.
«Это…»
Я взвизгнула, когда услышала отчетливый голос в голове. Он выделялся на фоне остальных мыслей.
«…последнее оставшееся в доме напоминание о той самой ночи. Про блокнот она не знает. Она хочет избавиться от всего, что поможет тебе вспомнить»
– Не понимаю. Тихо!
Я закрыла уши руками и упала на колени. Начались споры, ругань, я перестала что-то понимать.
«Это все в прошлом! Зло в прошлом!»
«Ты его вспомнишь, я помогу».
– Пожалуйста, тише. Мне очень больно.
Но споры не прекращались. От отчаяния я стала бить себя по голове, будто так могла заставить всех замолчать.
– Помогите! Прошу.
Набрав в легкие побольше воздуха, я закричала. Так сильно, что сорвала голос.
«Они заглушили, но не стерли. Ты бы не смогла его забыть».
Рвота подступила к глотке, звон в ушах нарушил ориентацию в пространстве, и я повалилась на бок. Голос, так упрямо рассказывающий мне о ком-то, становился все тише, принимая поражение. Его подавили. Возможно, мое тело оказалось недостаточно сильным, чтобы узнать и выдержать правду.
«Так будет лучше».
– Будет лучше, – вяло повторила я.
«Незачем вспоминать об этом».
– Мне не нужно вспоминать об этом.
Я более-менее пришла в чувство, когда уже сидела на кровати. Мама устроилась рядом, папа стоял напротив и держал стакан воды, а Алекс оставался в дверях.
– Ты должна принять это. – Мама настойчиво засунула таблетку мне в рот. Хотя и особого сопротивления я не могла оказать: проглотила капсулу, запив водой.
– Это что? – Было поздно спрашивать, но я не могла ничего поделать с тем, что соображала гораздо медленнее, чем обычно.
– Лекарство.
Тоска. Я испытывала только ее, пока семья с тревогой кружила вокруг меня.
– Я скучаю по нему. – Мои слова были невнятным бредом, тем не менее я не хотела держать их в себе. Призналась в том, о чем сразу же забыла. К чему сразу же потеряла интерес.
Мысли опять стали слишком запутанными, и я решила заснуть.
Глава 2
Холодный кафель, пожелтевшие полосы между белоснежными плитками. Как же мне надоела эта картина.
Я опустила ноги на пол, всей кожей ощущая, как же ужасна атмосфера в этом убогом месте. Дрожь охватывала побледневшие конечности.
– Кто разрешил тебе встать?
На пороге появился мужчина, скрывавший лицо под маской, и молодой человек, по всей видимости, стажер. Они ведь врачи? Выглядели так, но вели себя не как люди, желавшие мне добра и крепкого здоровья.
– Я лишь на секунду хотела… Ноги… Пройтись…
Никто не стал слушать мой невнятный лепет: уложили на кровать и укрыли толстым одеялом. От того, что