Первые нити паутины - Валерия Веденеева
Хромая, я сделал несколько шагов вперед, к демону. Хромал я потому, что яд ледяного меча начал распространяться в левую ногу — похоже, он двигался сверху вниз. И хорошо, что так. Поднимись он выше и коснись сердца, это была бы моментальная смерть.
Новая вспышка молнии — и половина оставшихся мелких тварей перестала существовать. Но я успел заметить, что лицо и руки «Ирдана» теперь покрывали пятна, от которых чернота паутиной расползалась дальше.
Еще одна вспышка ледяного меча — и я ударил, не дожидаясь, пока оставшиеся твари тоже исчезнут. Ощутил защиту, но в этот раз мой меч прошел сквозь в нее и вонзился в тело демона.
Время будто остановилось, и я своим новым зрением увидел, как легкий туман, постоянно исходивший от «Ирдана», усилился, увидел, что ярче всего он был в месте нанесенной мною раны. Та самая демоническая скверна. Следующие мысли промелькнули у меня в голове даже не полноценными размышлениями, а какими-то обрывками. Мысль о том, что я умираю, и умру, если только не стану вновь амраном, ведь только это даст мне шанс побороть яд. Мысль о том, что для такого превращения нужна демоническая скверна. И последняя мысль — что я должен забрать ее у «Ирдана».
И я потянул ее в себя. Точно так, как я делал это своей магией, когда забирал воду. Мои невидимые конечности, отчего-то опять появившиеся перед мысленным взором в виде щупалец, покрылись бессчетными воронками, и все они жадно втягивали демоническую скверну.
Ощущение безвременья, во время которого я успел это все подумать и начать действовать, схлынуло, но «Ирдан» больше не шевелился, так и застыв в середине движения. Только глаза у него жили — расширившиеся от изумления, непонимающие. Наверное, людям не полагалось забирать у демонов демоническую скверну. И, наверное, этот процесс, которому не полагалось существовать, превращал демонов в живые статуи.
Я представления не имел, сколько скверны мне нужно для перерождения, поэтому вытянул все, что смог — и тело демона не выдержало. Сперва по его коже расползлась черная паутинистая сеть, а потом вся плоть начала высыхать и осыпаться. Несколько мгновений — и на снегу лежала скомканная куча одежды, из-под которой виднелись кости скелета.
Я перевел взгляд с останков «Ирдана» на свое оружие и недоуменно моргнул — оно дымилось. Скверну я тянул в себя через меч, и, похоже, бесследно это не прошло.
Дым стал гуще, темнее — а потом лезвие меча начало плавиться, будто было сделано из застывшего сливочного масла, вдруг оказавшегося на солнце. Сперва плавилось, а потом и вовсе поплыло — и жидкий металл начал крупными каплями падать на снег. Через несколько мгновений от лезвия осталась лишь пара искореженных дюймов.
Сколько же я вытянул демонической скверны, что даже демонический меч ее не выдержал?
Да, кстати, когда я отбросил бесполезную рукоять и пошел к алтарю, на левую ногу я больше не прихрамывал, а в левую руку начала возвращаться чувствительность.
Магические узы, державшие Кастиана, с гибелью «Ирдана» исчезли, но встать он не пытался. Не пытался даже пошевелиться. Сейчас вблизи я мог хорошо разглядеть, что с ним произошло. Демон обнажил его грудь и нанес на нее, глубоко разрезав кожу, с десяток незнакомых мне рун, из которых и сочилась кровь, пропитавшая лед алтаря. Честно сказать, крови для таких совсем не смертельных ран вытекло слишком уж много. Должно быть, дело было или в самих рунах, или в алтаре. Кроме того, «Ирдан» точно не использовал для нанесения рун свой меч, потому что — я прижал пальцы к шее Кастиана — потому что пульс у того все еще был.
Краем глаза я уловил какое-то движение и развернулся. Из кучи одежды и костей медленно поднимался столб густого черного дыма, клубился, закручивался десятком небольших воронок. А потом в этой черноте вспыхнули два огня.
— Кащи? — но едва сказав это, я понял, что передо мной был вовсе не он. Хотя бы потому, что огни были не красными, а бледно-желтыми, почти белыми.
Клубящийся дым не ответил. Вот его столб склонился в одну сторону, вот в другую. У меня даже создалось впечатление, что таким образом он пытался оторваться от земли, но пока не получалось. Потом последовала еще одна попытка, в этот раз в сторону ледяного меча, оброненного в снег распавшимся «Ирданом». У меня мелькнула запоздалая мысль, что нельзя было этого допустить, но что-то сделать я уже не успел.
Столб дыма коснулся меча, обхватил его дымными щупальцами и тот исчез. А через мгновение вместо столба дыма я увидел полупрозрачный человеческий силуэт. Лицом призрак немного напоминал «Ирдана», но под знакомыми чертами мага проглядывали другие, более жесткие и грубые, будто вырубленные топором из камня.
Кажется, я поторопился, когда решил, будто убил врага. Гибели тела явно было недостаточно, чтобы навсегда упокоить такого сильного демона.
Кстати, насчет упокоить — возможно, та молитва Предвечному, которую я выучил в Городе Мертвых, могла пригодиться и сейчас?
Впрочем, зачесть ее я не успел. Губы призрака шевельнулись прежде, чем я начал, явно произнося какие-то слова, но звуков не было, а читать по губам я не умел.
— Не понимаю, — сказал я, а потом, под влиянием моментального импульса, добавил: — Встретишь Костяного Короля, передавай ему от меня привет.
Наверное, шутка получилось несмешной, потому что призрак уставился на меня так, будто я только что отрастил вторую голову. А потом полупрозрачный силуэт вновь стал клубящейся чернотой, оторвался от земли и на огромной скорости помчался к лесу и скрылся между деревьями.
Моргнув от неожиданности, я проводил его взглядом, потом встряхнул головой и вернулся к Кастиану. Попытка привести его в чувство ни к чему не привела, и, оставив эту затею, я уставился на раны. Нужно было сделать так, чтобы они прекратили кровоточить, но я не знал никакой целительской магии. Кроме того, если только словам «Ирдана» можно было верить, мне, как магу смерти, такое направление вообще было недоступно.
В конце концов я решил обратиться к самому простому способу и просто перевязать раны тем, что осталось от рубашки.
Кожа у Кастиана оказалась неприятно холодной. Наверное, это было опасно — память мне ничего не подсказывала, но я пришел к такому выводу чисто логически. В некоторых книгах я видел изображения людей в зимней одежде — будь холод безобиден, стали бы они так тяжело и неуклюже одеваться?
Я только собрался порвать рубашку Кастиана на полосы, когда
