Старый рыцарь - Дилара Маратовна Александрова
Встряхнув на плечах почившего Ницеля, рыцарь порадовался, что уже на середине пути. Клирик был совсем не строг. Но, видать, Фолкмар слишком долго не бывал в столице, раз они оставили свистящие розги и обзавелись бесполезными разговорами. Но все лучше, чем нудные проповеди. И почему служитель Воина не охраняет алтарь? Мальчишки, наверное, уже набили голодные карманы медяками.
Со стороны врат послышался истошный женский вопль и задиристый смех шпаны. Они рассыпались по священным ступеням, словно бисер. Клирик едва успел увернуться от летящего на него паренька лет семи, а вот Фолкмар не успел. В него врезался мальчонка с хитрыми карими глазами, вальяжно развернувшись на лету.
— Прошу прощения, сир, — он снял изящным жестом несуществующую шляпу, совершенно не стесняясь ее отсутствия. — Сегодня я очень неуклюжий!
— Разбойники! Злодеи! Пошли отсюда! — закричал оторн вслед удаляющемуся урагану. Успокоив совесть, он тут же повернулся к рыцарю. Тот еле удержался на ногах, — Может, вам нужна помощь? Крепко же спит ваш друг.
— Нет, благодарю.
— Так откуда вы?
Неужто он хочет продолжать? Фолкмар ускорил шаг. Благо, конь был привязан совсем рядом, у доски объявлений рядом с храмом. Если бы он знал, что здесь творится, то пересек врата прямо на спине Чемпиона. Странно, что его никто не тронул.
— Я издалека, — Фолкмар перебросил Ницеля через седло. — Наверное, вы там никогда не были.
— Если верховный оторн назначит меня на миссионерскую миссию, Боги могут направить меня и в ваши края, — мечтательно улыбнулся клирик. — Я помолюсь за вас на родной земле.
— Хватит с меня молитв, — мрачно ответил Фолкмар. Ницель ожидаемо не проснулся, и он решил поскорее покинуть центр столицы. Кажется, в Теллостосе было запрещено таскать мертвецов по улицам городов, если, конечно, они не лежали в гробу. Наверное, не разрешалось это и в Аоэстреде, Фолкмар, право, не знал, только догадывался. Горечь Отца Огня уже не защищала нюх. От Ницеля начало смердить. Запах прогорклого сыра, сырых портянок и чего-то неизменно тухлого был хорошо знаком — от него так пахло всегда. Мылся Ницель по каким-то циклам небес, которые только ему одному были ведомы. Фолкмар подозревал, что тот просто отлынивал.
— Какой величественный конь… как его зовут?
— Чемпион, — ответил Фолкмар, пытаясь нащупать веревку у себя на поясе. Хорошо бы привязать Ницеля к седлу, чтобы тот не свалился.
— Надо же… Покойного коня нашего дражайшего короля звали так же. Невообразимой красоты был скакун. Впрочем, так говорят. Сам его я не видел, ведь он погиб в бою весен двадцать назад. Но у него была вороненая грива, точно, как и у вашего.
И что такого в этом короле, что люди готовы целовать ему зад? Двадцать весен назад Фолкмар был так далеко, что не слышал о Теллостосе даже от заезжих купцов. Не знал он и какие короли правили все это время страной, которую он давно покинул. И теперь рассказы о господский конях ему были совершенно не интересны.
Веревки на бедре Фолкмар не нащупал, как и мешочка с монетами.
— Паршивец! — в отчаянии вскричал Фолкмар, — Этот мальчишка сорвал мой кошель!
— Печально. С каждым днем они все наглее и наглее. Давно пора пообрубать им руки, да королева перед детьми слаба, запрещает. А что это у вас на седле? — оторн схватился за тонколистное огниво, висевшее на походной сумке. Походило оно на ивовый лист, по тонкому краю тянулась блестящая кайма начищенной стали. Когда-то искусные мастера Дальних Рубежей сточили каждую жилку, наделив огниво жизнью. Но время стачивало красоту, напоминая, что это всего лишь кусок металла.
«Видно, он сорока, раз хватается за все блестящее».
— Этим я счищаю грязь с сапог, — охотно ответил Фолкмар. С этого дня он разрешил себе говорить неправду, не испытывая угрызений совести. Раньше, бывало, она частенько его доставала.
Оторн одернул руку.
— Вы, случаем, не знаете, куда они могли отправиться? — спросил рыцарь, седлая коня. Ницель любезно подвинулся. Он был легок, словно мешок осенних листьев.
«Какой же ты, дружище, все-таки хлипкий. Наверное, и мне нужно почаще выбирать мясо вместо браги».
— В Псовый переулок, конечно. Где еще может утаиться подобное отродье? Эти улицы не перестают нести своих щенят.
— Благодарю, — кивнул рыцарь и натянул поводья, даже не спросив, где находится этот Псовый переулок.
— Если ваш друг все же умер, могу предложить отпевание, — оторн проводил гостя взглядом, его глянцевая макушка отразила солнце, — По указу короля Реборна для всех воинов оно совершенно бесплатно.
«Вот только он не воин, я так и не посвятил его в рыцари».
— Он не мертв.
— Да-да… конечно. Воины живут вечно, — лучезарно улыбнулся клирик.
Поджав седые усы, Фолкмар пришпорил коня.
Глава 2
Псовый переулок
За тридцать весен, что он не бывал в столице, все сильно изменилось. Выросли новые дома. Мостовые оделись в глянцевый камень, который не вспарывал подошвы сапог и не ранил пятки, как прежде. Улицы обзавелись крикливыми торговцами сладких булочек, сушеной рыбы, блестящих горшков и орущей живности. К слову, ни в одном городе Фолкмар не видел столько торговцев. Оно и не удивительно, ведь Аоэстред слыл портовым городом.
Несколько сотен лет после перемен Красного Моря Аоэстред сводил концы с концами, больше смахивая на захолустную деревеньку. Море бушевало и билось о скалы. Люди благодарили богов, если им удавалось поймать рыбу или вырастить пару пучков тощей морковки у себя на земле. Голод, нужда и смерть были нежелательными, но частыми гостями в холодных домах. Но как только кипящие потоки морских недр успокоились, высокие волны, внушающие ужас, страх и смерть отступили. В Аоэстред снова начали заходить корабли. По шелковой вене, соединяющей континенты, вновь полилась кровь изобилия. Небо больше не выплевывало ледяные глыбы. Голодные до смерти ураганы унялись до легкого, освежающего бриза. Столица расцвела.
Матеря на чем свет стоит, широкорукий каменотес рекомендовал подмастерьям устанавливать статую пышной молочницы более аккуратно. У нее были крутые бедра и полные груди, и совсем не много молока. Что-то не припоминал старый рыцарь, чтобы перед трактирами располагали подобные творения. Каменная парча прикрывала ровно столько, чтобы возбудить аппетит даже у сытого, но не нарваться на гнев вечно бдящих клириков. В нос ударил дурманящий запах
