Майкл Муркок - Красные жемчужины
Умывшись и одевшись, Элрик с Навхой прошли в большую каюту, где накрывали стол для пассажиров и офицеров корабля. Кроме двух жриц и друзей Элрика, здесь было еще шестеро пассажиров из купеческого сословия. Те взволнованным шепотом делились ночными переживаниями. Впрочем, один из шестерых, видимо, не принадлежал к их компании. Он сидел чуть поодаль, завернувшись в темно-красный моряцкий плащ, словно единственным из присутствующих испытывал холод. Он, как и большинство пассажиров, направлялся в легендарный Хизсс. Накануне вечером он быстро поел и ушел. Мунглам изредка поглядывал на него, Элрик же мало интересовался смертными и их делами и попросту не замечал молчаливого спутника. Альбинос уделял внимание только Мунгламу, умевшему его позабавить, и принцессе Навхе, которую опекал с несвойственной ему заботой.
— Вот мы и здесь! — Мунглам жевал кусок хлеба, поглядывая на спокойное море в ближайший иллюминатор. — Я должен извиниться перед тобой, принц Элрик, потому что не слишком доверял твоим уверениям, что под нашим миром лежит другой. Однако теперь это доказано! Словом, все это походит на пустую яичную скорлупу. То, что мы здесь и живы, — верное тому доказательство! Только не понимаю, какой сверхъестественной силой океан удерживается на поверхности яйца, но должен признать, что это так…
Один из купцов хрипло расхохотался:
— И ваш народ, как и некоторые мои соплеменники, верит, что по эфиру разбросаны другие яйца разного размера, господин мелнибониец? И часть из них сходна с нашим — на них обитают люди подходящих размеров, существуя, возможно, внутри других яиц, а те внутри третьих и так далее?
— А может, — усмехнулся другой, — вы не верите, что ваши миры яйцевидны, а полагаете, что они круглы, как орехи дерева омерхав?
Элрик пожал плечами, попивая желтое утреннее вино, и не позволил втянуть себя в разговор. Мунглам оказался общительнее и любопытнее:
— Так, насколько я понимаю, думают некоторые философы в моей стране. Однако никто пока не объяснил, каким образом воды остаются разлитыми по скорлупе этих яиц, и как удерживаются на них корабли, и как нам удается стоять на палубе, а не плавать в воздухе, подобно пыльце.
Угрюмый пассажир вдруг встрепенулся, поднял голову, но ни Мунглам, ни Элрик не стали развивать эту мысль. Оба вновь занялись завтраком.
Сита Тин, девушка из таверны, хихикнула:
— Мой народ не одно столетие знает, что между мирами есть проход. Наша молодежь отправлялась сюда в поисках богатства. Мы научились строить корабли вроде этого, с прочным корпусом, способным выдержать давление при переходе.
Капитан, сидевший во главе стола, приложил палец к губам:
— Довольно об этом, девушка, иначе наши тайны станут общим достоянием. Мы богаты лишь до тех пор, пока большинство считает эту сторону мира легендой.
— Однако мой товарищ уже побывал здесь, — объявил Мунглам. — Потому-то я согласился рискнуть. И конечно, перед отплытием принес клятву молчания.
— Я не знал, сударь… — поднял бровь капитан, с любопытством глядя на Элрика. Альбинос не отозвался: сидел, опустив взгляд на свою бледную руку с чашей вина. — Смею спросить, что подвигло вас на первое путешествие? — непринужденно расспрашивал капитан. — Торговые дела? Любознательность?
Ради поддержания компании Элрик выдавил из себя:
— У меня здесь родственники.
Для него это был верх любезности и красноречия. Капитан не стал настаивать на продолжении.
Позже, наслаждаясь чистым воздухом на палубе и глядя в бесконечный простор синих с белыми гребешками волн, принцесса Навха обратилась к Элрику:
— Мне бы хотелось познакомиться с этими твоими родственниками. Я думала, мелнибонийцы живут только на острове Драконов.
— Они мои родичи, — ответил он, — но не мелнибонийцы и никогда ими не были. И не хотели быть.
Корабль плавно скользил вперед по спокойному океану под неизменным небом, под незнакомыми звездами, но Элрик с каждым днем становился все молчаливее. Даже его друзья, за исключением Навхи, старались с ним не встречаться.
На пятый день в открытом море впередсмотрящий выкрикнул:
— Земля! Земля!
Все пассажиры, кроме угрюмого купца, высыпали на палубу, вглядываясь сквозь легкую дымку в береговую линию, на которой скоро проступил ряд песчаных бухт, окаймленных белой полосой прибоя. Чуть дальше стеной поднималась темно-зеленая чаща, и не было видно никаких признаков человеческого жилья.
Мунглам рассудил, что эти леса могли быть продолжением недавно оставленных ими джунглей, перекинувшихся через Край мира, но его предположение встретили молчанием, и он тоже умолк. Корабль изменил курс, повернув вдоль берега.
— Шагг Банатт, — ответил один из купцов на вопрос Мунглама о первом попутном порте. — Мрачный город. У капитана там дело. Мы должны подойти туда к вечеру, если, конечно, нас не тронут пираты-работорговцы.
О пиратах и работорговцах Мунглам слышал впервые:
— Э?…
Купец остался доволен произведенным впечатлением:
— Они выслеживают суда, идущие из-за Края мира. Иные попадают сюда случайно и оказываются беззащитными жертвами. Мы подготовились к нападению, поэтому нас, вероятно, оставят в покое.
— Почему нам в порту об этом не сказали?
Купец с ухмылкой пожал плечами:
— Нельзя же отпугивать выгодных клиентов, почтенный Мунглам. Долю капитана составляет плата, которую мы берем с пассажиров вроде вас. Впрочем, не бойтесь, мы начеку. Груза у нас не слишком много, и он того сорта, от которого пиратам мало проку, а деньги наши годятся только для таких же купцов, как мы. Здесь не в цене серебряные монеты. Говорят, они приносят несчастье.
Остаток дня корабль шел ровным курсом вдоль берега. Ветер был слабым, зато на спокойной воде весла наемных гребцов давали хорошую скорость. Элрик и принцесса не спускались в каюту. Она с удовольствием вдыхала благоуханный воздух и спрашивала, чувствует ли он запах леса.
Элрик в ответ улыбнулся:
— У меня своя теория. Этот второй мир менее населен, и, соответственно, его обитатели меньше портят воздух… — Это было сказано не слишком серьезно.
Она отошла и поднялась на бак, подставив лицо ветру, позволив ему разметать за спиной ее темные волосы.
Альбинос смотрел на берег, обратившись мыслями в прошлое, когда, странствуя во сне, впервые отыскал этот мир с его городами и гостеприимными жителями. Примут ли его с прежним радушием, гадал он. Знать бы, в прошлом или в будущем этого мира он побывал тогда. Он взглянул на свою белую, как кость, руку, но кожа ни тогда, ни теперь ничего не говорила о возрасте. Он вздохнул, радуясь одиночеству.
