Олаф Локнит - Чёрная река
— Можешь называть меня Конаном Канах, из Киммерии, — сказал варвар подойдя к юнцу. — Я десятник войска его светлости Троцеро Пуантенского. Кто таков, откуда родом? Что умеешь?
— Риго из Толозы, Полуденный Пуантен, к услугам, — парнишка неожиданно изящно раскланялся, чем вызвал очередное неудовольствие Конана. Не иначе вагант или того хуже, — странствующий песнопевец и шут. Или (защити Иштар!) младшенький дворянский сынок, сбежавший из дома в поисках приключений. Но отсвет, отсвет есть, никуда от этого не денешься… — Я пятый, ненаследный сын графа Гугона из Кастельно. И я маг.
— Чего? — киммериец аж поперхнулся холодным сырым воздухом. — Чего-чего?
— Маг, — твердо ответил юный месьор Риго.
Конан выразительно посмотрел на Сигвальда, асир пожал плечами. Худшие подозрения насчет желторотого дворянчика, жаждущего совершать подвиги (и сложиться в первом же бою, погубив по глупости и остальных) сбывались. Мало того, этот Риго еще и сумасшедший!
— Значит, маг? — Конан сдвинул брови, не зная, смеяться ему или плакать. — Какого конклава? Золотой Лотос? Алое Пламя Равновесия? Белая Рука Гипербореи? А может… — варвар не удержался от смешка, — Может, Черный Круг Стигии? Где обучался?
— Я сударь, понимаю ваше недоверие, — спокойно ответил пуантенец. — Однако…
— Не называй меня «сударь». Мы тут не в замке владетелей Толозы. Вполне хватит имени. Или просто «десятник».
— Как угодно, десятник. Я не состою в Великих Конклавах, а обучался искусству сам, по книгам. У меня… не знаю, как правильно сказать… У меня само получается.
Конан тяжко вздохнул. «Само получается», извольте видеть! Магия — это величайшая из наук, только для овладения ее основами надо затратить десятилетия и учиться с раннего детства! Конечно, встречаются довольно сильные маги никогда не касавшиеся пыльных гримуаров и обходившиеся без мудрых наставников, например деревенские колдуны или ведьмы (вовсе не обязательно злые и зачастую оказывающие значительную помощь своим соплеменникам!), но это скорее исключение чем правило.
Сигвальд, как ни странно, остался невозмутим, а ведь всем известно, что нордлинги относятся к магии с подозрением, а то и с откровенной враждебностью. Больше того, асиры полагают, что волшба есть занятие для мужчины недостойное и терпят только магичек-женщин, причем никогда не позволяют жить им в своих поселениях: уходи в лес, или в горы, колдуй там сколько душе угодно. Свирепые в битве и неустрашимые перед лицом любой опасности нордлинги панически боялись колдовства!
— Пойдем-ка пива выпьем, заодно человека накормим, — сказал Сигвальд, перехватив взгляд киммерийца. — Видишь, он замерз совсем. А ты, Риго из Толозы, больше никому не говори о своих умениях.
— Почему?
— Могут неправильно попять. Обещаешь?
— Хорошо, обещаю. Но я не понима…
— Вот и договорились. Никому ни слова!
* * *Конан очень быстро уяснил, почему Сигвальд отнесся к странному заявлению Риго абсолютно спокойно: парень норманном не является, а по святому убеждению нордлингов представители иных народов могут чудить как хотят. В этом отношении асиры и их ближайшие родственники, ваны, были удивительно терпимы. Если ты иноземец, следовательно на тебя обычаи и традиции Полуночи не распространяются — нам безразлично каким божествам ты кладешь требы и каким ремеслом добываешь себе пропитание.
Магия?
Ну что ж, колдуй сколько хочешь, только нас не трогай! Споров нет, нордлинги прославились на всю Хайборию агрессивностью и даже жестокостью, но при этом всегда оставались невероятно снисходительны к чужим недостаткам, что было, пожалуй, самой симпатичной чертой асиров — никто не мог упрекнуть их в отсутствии учтивости и злоязычии по отношению к дружественным ближним и дальним соседям. Любые странности, кроме совсем уж вызывающих, прощались только потому, что «эти люди другие, не нам их судить».
Было хорошо заметно, что Риго очень проголодался, но кушал графский отпрыск аккуратно и пил в меру. Пока варвар и асир не начали расспросы, он предпочитал молчать и выглядел смущенно.
Конан выбрал самый дальний стол, в глубине таверны — не хотел лишних ушей. Бесспорно, никто не стал бы подслушивать нарочно, люди здесь простые и честные, но и они могут невзначай услышать то, что слышать не нужно. Киммерийцу не хотелось, чтобы по Тусцелану поползли нехорошие слухи, поскольку слова «магия» или «колдовство» в сознании обитателей форта были прочно связаны с пиктами и их таинственным вождем, Зогар Сагом…
— Ты должен уяснить, что здесь, на Черной Реке идет самая настоящая война, — втолковывал киммериец. — Причем совсем не такая, как в героических балладах. Никаких рыцарей в блистающих доспехов, развернутых знамен и пения боевых труб. Стрела из зарослей, отравленный дротик, яма-ловушка с кольями на дне — я тебя не пугаю, это реальность. Никаких благородных поединков тоже не будет, обычно пикты наваливаются гурьбой, режут всех, а того кто выжил запытают до смерти.
— Мне известно о том, что пикты — варвары.
— Нет, дружище, варвары это мы с Сигвальдом, а пикты — дикари. Большая разница, однажды ты поймешь о чем я говорю. Если, конечно, останешься в Тусцелане. Я могу дать тебе хороший совет — вернуться домой — но ты ведь оскорбишься?
— Верно, оскорблюсь, — кивнул Риго. — Нельзя отступаться от однажды принятого решения. Кроме того, вербовщик в Толозе заплатил мне за десять седмиц вперед из казны нашего герцога. Не могу же я вернуть деньги и сбежать?
«Точно, идеалист, — подумал киммериец. — Наверняка не подойдет».
— С оружием хорошо обращаешься? — без особой надежды спросил Конан.
— Я дворянин, — напомнил Риго. — Ненаследных сыновей всегда обучают воинскому искусству, мы вправе надеяться только на свой меч.
— Тогда почему я не вижу перевязи у тебя на плече?
Пуантенец густо покраснел:
— Пришлось продать, я оказался в тяжелом положении… Это не важно.
— Наоборот, очень важно. Если ты окажешься в моем… кхм… неполном десятке, нам придется драться вместе. Я должен быть в тебе уверен, а это значит — никаких секретов. Иначе ничего толкового не выйдет. Я нечасто встречал графских сыновей, записывающихся в наемную армию. Рассказывай, что с тобой приключилось и почему ты оказался на Черной Реке.
… По нынешним, тяжким для Аквилонии временам, история Риго выглядела в общем-то заурядно. В Пуантене, на золотом Полудне, дворянские семьи всегда были многочисленны — старый граф Кастельно произвел на свет десятерых отпрысков, причем девочка была только одна. По законам Великого герцогства Пуантен, земли, титул и отцовское богатство отходят к: старшему сыну, остальные в соответствии с традицией обязаны поступить на службу к другим сеньорам. Примечательно, что граф был вправе отдать ненаследному сыну только пятьдесят золотых кесариев. Сумма не слишком значительная, по на первое время должно хватить с избытком — аквилонская монета все еще ценилась, несмотря на затянувшуюся войну и скверное положение в государстве вызванное казнокрадством и бездеятельностью приближенных короля Нумедидеса.
