Книга вторая По сложной прямой - Харитон Байконурович Мамбурин
Разумеется, у Галкиной сорвало чердак. Как сильно — видно прекрасно, раз она притопала шантажировать и угрожать своему архиврагу, отпугнув от последнего пару потенциальных покупателей. Мне её, бедняжку, даже жалко немного — банально пропала в омуте своих страстей и проснувшихся чувств почуявшей ветер перемен вагины. Причем «пропала» — это вовсе не преувеличение. Пытаться узнать активатор патогена, что определенно грозит последнему физическими и психическими повреждениями, — дело подсудное. Теперь и ей худо придётся, и Могилёву, с которого вся эта петрушка началась, по шапке прилетит. А вон он, кстати, к нам бежит. Глаза выпученные, рожа бледная. Тоже ведь человек… воспользовавшийся своей властью, но не подумавший как следует.
— Всё, до свиданья, Галкина, — поднимаюсь я со скамеечки, — Ты сама себе проблем нажила, на ровном месте, причем. Хотя, наверное, прощай.
И ухожу. Грустно, конечно же, мир не совершенен нифига. Комсорг должен ездить по мозгам молодежи, а не быть общупываем за сраку и сиськи ради имиджа внедренца в криминалитет. Политрук должен политручить, а не пытаться изображать из себя профессора Мориарти на кокаине. Учебное заведение должно учить, а не быть вот этим вот всем. Про себя вообще молчу. Витя — хороший мальчик, он должен учиться, потом программировать, получать дипломы, драть студенток, пить вино и… всё остальное, а вовсе не кидаться каменными плитами в иностранных спецагентов, пришедших по его душу.
Подойдя к общежитию, я увидел несколько жильцов во главе с Цао Сюин, наблюдающих за заселением «призраков». Точнее, за грузчиками, заносящими в общагу книги. Много книг. Очень много книг. Скорее бы уже планшеты и цифровые копии книжек.
— Викусик, — подойдя к трехметровой 15-летней девочке, тоже наблюдающей за всем этим движем, я обнял её за шубу в районе середины бедёр, прижавшись маской к девичьей ноге.
— В-витя? — слегка обескураженно пролепетала девочка, не определившая дружественную плоскость моих поползновений.
— Запомни, Викусик, — внушительно проговорил я, рассматривая потеющих пыхтящих мужиков, таскающих литературу большими стопками, — Сексуальное образование — это очень важно. Не затягивай с ним. Не запускай его. Оно очень… очень… важ…
Тут мне, конечно, прилетел зверский лещ от комендантши, но не зря же я зафиксировался?
— Мне бы ваши проблемы, баба Цао…, — горько вздохнул я, отцепляясь от Викусика и продолжая дорогу домой. Мне вслед глядели две очень удивленные женщины. Одна, правда, была красной как маков цвет.
Призраки, собранные со всего СССР и за его пределами — фигня вопрос. Мне с ними не детей крестить. Будут жить себе над головой, да и фиг бы с ними, на самом-то деле. А вот та, которая за них отвечать будет — вопрос другого порядка. И где эта мелкая гадина сейчас находится? А… вот где.
От двери, ведущей в апартаменты Янлинь, неслись звуки двух знакомящихся «чистых» девушек, склонных к беспорядочным и гиперактивным половым связям. Быстро и тихо отбежав из опасной зоны, я поехал на лифте к себе. Вид голой Юльки, мирно и тихо читающей книгу на канделябре, чуть не заставил прослезиться от умиления. Может быть, в том СССР, самый краешек которого я когда-то застал, секса не было, но здесь его как-то чересчур даже на мой вкус.
Нет, я понимаю, что секс, в принципе, одна из немногих радостей для молодых и буйных неосапов, но хотелось бы держаться от всего этого многобезобразия подальше. Одна условно-нормальная девочка, один условно-нормальный я, через день там или два… разве я многого прошу? Зачем мне идеальная полупрозрачная блондинка, демонстрирующая свои формы, когда точно знаю, что у нее ни нервных окончаний, ни центра удовольствия, ни точки Гэ, а только извращенное любопытство энергетической проекции, обремененной воспоминаниями плоти?
Грустно вздохнув и смирившись с реальностью, я, включив вытяжку, взялся за приготовление гренок. Порезать хлеб на ломти, взбить яйца, добавив в них немного соли, натереть сыр в совершенно транжирских количествах… красиво жрать не запретишь! Затем мы делим взбитую яичную массу на две части, в одну из которых сыпем тертый сыр. Эта густая клейкая масса станет великолепно поджаренной «шапочкой» на наших гренках, а вот во второй половине мы будет смачивать хлебцы перед тем, как кинуть их на сковородку. Очень вкусно получится.
В дверь задолбили как раз когда я закончил жарить себе большую порцию этих сытных вкусняшек.
— Никого нет дома! — тут же раздраженно заорал я, вытирая слюни, уже давно текущие при виде растущей горы горячих гренок.
— Витя, это я, Паша!
— Я занят! Приходи потом!
— Да открой, я всего лишь на пять минут!
У меня аж ногу свело от мысли, что я сейчас пущу этого тощего блондина в свой, пахнущий свежеприготовленной только для меня горой гренок, которой точно не хватит на двоих, дом.
— Занято! — рявкнул я еще злее, а потом, не найдя ничего лучше, добавил, — Свали нафиг, Паша! Мы трахаемся!
За дверью что-то звучно подавилось, икнуло, а потом пропало. Палатенцо, с королевской грацией переведя на меня взгляд, красиво вздёрнула бровь.
— Мне постонать? — осведомилась она почти светским тоном, заставляя в очередной раз задуматься о перспективе — проснусь ли я на следующее утро с такой соседкой?
— Не надо, — отказался от великодушного предложения я, — Сейчас чавкать буду. Громко. Если услышат, то пусть думают, что хотят!
— А чем в сексе можно чавкать? — поинтересовалась Юлька, заставляя меня поперхнуться первой же почти сожранной гренкой, — Я довольно мало видела…
Еще одна на мою голову! Что за день сегодня такой!
— Лети к Янлинь! — гавкнул я, уже теряя самоконтроль, — Там как раз… чавкают!
Вы знаете, как быстро остывают гренки? Так вот — быстро! Их нужно жрать горячими!
Я много книжек в свое время (в первой жизни, конечно) прочитал, так вот там большинство так называемых «попаданцев» начинали новую жизнь в капиталистическом обществе. Многие вещи для них, обладающих мозгами современного человека, были чрезвычайно легки. Знай себе качай мышцу, а иногда даже и магическую, пополняй закрома деньгами, товарами и нужными вещами, занимайся своим личным наделом, если вдруг стал дворянином. В общем, копи деньги и мощь. За первое тебя будут мыть и воду эту
