Размышления русского боксёра в токийской академии Тамагава, 6 (СИ) - Афанасьев Семён

— Ух ты.

— Да. Я бы не стал хорошим спортсменом, если бы не умел учиться и у врагов… В общем твой сын брякнул тогда в Лотосе: далеко не все игры в этом мире — с нулевой суммой. Я тогда не понял, а потом мы ещё и подрались, но вот сейчас я смотрю на тебя, старшего — и вижу: да ты просто мыслишь теми категориями прошлого века! — Сёгун, в отличие от себя прошлого, хотя и распалился, звучал и выглядел более чем корректно. — Для тебя китайский менеджмент — это просто игра с нулевой суммой!

— А для тебя?

— А для меня — нет! Это вопрос доверия, Ватару!

— А ведь ты искренне веришь в свои слова, — задумчиво констатировал руководитель Джи-ти-груп. — Ты же не играешь. Ведь нет?

— Не играю ни капли, — кивнул здоровяк. — Хочешь — давай встретимся лично, я тебе это всё повторю под расширения. Можешь даже какого-нибудь хорошего специалиста с собой взять, чтобы и он подтвердил. Асада, ну не жду я подлян там, где ты их ожидаешь!

— М-да…

— Последняя попытка. — Сумоист шумно вдохнул, также шумно выдохнул. — Моё личное мнение: ты и твоё поколение не научились дружить с иностранцами. С китайцами — в частности. А мы — уже научились. В отличие от вас. Там, где вы по-старинке не доверяете, мы считаем: друзья могут быть и по ту сторону моря.

— Неожиданно, — признал финансист, не зная, что сказать. — Как по мне, ты сейчас делаешь очень большую ошибку. Принимая за овцу волка в овечьей шкуре.

— Ватару, а скажи мне честно: ты своему сыну говорил когда-нибудь, что и он делает ошибки?

— Да.

— А твой сын, не обидься, обскакал и тебя, и меня! В свои шестнадцать лет. Так кто из вас ошибался, ты или он?!

— А ты сейчас что имеешь ввиду насчёт Масы?

— Он вот только что китайцев в суде… поимел. Пока знают немногие, но новость резонансная. Разнесётся в нужных кругах очень быстро. Тебе сообщаю по секрету, круги по воде уже в пути.

— Я не в курсе пока. — Теперь не было смысла сдерживаться, можно было говорить правду. — Знаешь, жалко, что мы с тобой раньше так не поговорили.

— Раньше я бы и говорить не стал, и не додумался бы до всего того, что понимаю сейчас, — пожал плечами сумоист. — Уход Рейко заставил на многое посмотреть иначе. Я вон, даже к психологам пошёл…

— Ты не видишь ничего страшного в том, чтоб проинвестировать пропущенные через себя китайские деньги?

— Именно так. Я очень неплохо знаю своего друга с той стороны моря, — спокойно кивнул бывший спортсмен. — И я, в отличие от вас, консерваторов, не вижу ничего плохого в том, что мир глобализуется и меняется. Просто наступила другая эпоха, Ватару! А ты продолжаешь жить в прошедшей.

— Я тебя услышал. Спасибо за откровенность.

— Не за что, — буркнул Сёгун. Затем, как будто неожиданно для себя, распалился опять. — Асада, стой! Послушай. Помнишь революцию Мэйдзи?

— Я не застал, — сострил финансист. — Это не одну сотню лет назад было, я ещё не родился.

— А историю помнишь?

— В рамках школьного курса.

— Помнишь, устаревшие феодальные сословия пару десятков лет сражались за свои так называемые ценности? Хотя вся страна уже вовсю жила на рельсах капитала и буржуазии?

— Ещё путч Симадзу вспомни.

— А что, хороший пример! Помнишь, они тоже так и не смогли приспособиться? В итоге до единого померли, с фамильными мечами в руках против револьверов?

— Какая-то грустная параллель, — улыбнулся углом рта Ватару.

— Так самая что ни на есть реальная. Асада, ты сегодня — как те Симадзу. — Сёгун очень серьёзно смотрел на более старшего собеседника. — Я, конечно, понимаю, что не авторитет для тебя… Но говорю искренне. Можешь с человеком прийти на встречу — повторю под детектор. Я не вру.

— Вижу. Иногда в моём возрасте не нужны детекторы.

— Асада, для меня и моего поколения реально нет ничего плохого в том, чтобы замутить что-нибудь совместно с китайцами! Услышь меня!

— Вижу. Слышу.

— Хочешь — можешь отказаться от моей инвестиции. Источник денег мы с тобой не оговаривали, только сумму. И это, Ватару… Что бы там ни было с твоим сыном, я тебе сегодня и так сказал больше, чем должен. Попутно: пусть твой парень иногда оглядывается по сторонам…

— Ты серьёзно? — взгляд финансиста затвердел.

— Не я, — с досадой поморщился сумоист. — Так и думал, что ты на меня подумаешь. Твой сын опозорил в тот день не меня одного, и не все такие терпеливые, как я. Всё. Теперь точно сказал больше, чем нужно. — Здоровяк разорвал соединение.

***

Здание муниципального суда.

— Коюмэ, Вака. — Судья удивлённо смотрел поверх очков мимо монитора на неожиданных посетителей. — Это было очень любезно с вашей стороны — явиться лично до назначения разбирательства.

— Китайцы из восьмёрки в коридоре чётко сказали: через четыре часа мы встретимся здесь, — вместо женщины заговорил её светловолосый спутник европейской внешности. — А у нас стрим-группа НИХОН ДЕЙЛИ заряжена, — подросток указал большим пальцем себе за спину. — У них час работы стоит, как… Ваша честь, давайте оформим их допуск на заседание? Пока есть время?

— У меня пока нет материалов от восьмого бюро в производстве, — удивлённо ответил судья. — Ещё не поступили. Хотя я и понимаю, что это вопрос времени.

— Так может, я сейчас подам ходатайство — и не они нас, а вы их, для нас, сюда пригласите? — гайдзин простодушно захлопал глазами.

— Не вы. Ваш дееспособный законный представитель должен ходатайствовать.

— Она, — Асада-младший кивнул на свою рослую и фигуристую спутницу. — Доверенность от отца сброшена вам на служебный мессенджер, час тому.

— Сейчас, смотрю…

Глава 15

— Есть доверенность. — Тоору Мацуи, имевший за спиной прожитые полвека, подтвердил получение документа и на секунду ушёл в себя.

— Не хотел бы вас напрягать, ваша честь, но как насчёт сверить часы? — младший Асада мелким бесом переминался с ноги на ногу и подпрыгивал от нетерпения.

— Что вы имеете в виду? — прохладно уточнил судья, который очень не любил, когда ему мешали думать.

— Первое: согласовываем наши цели и задачи. Второе: обсуждаем коридор вашего маневра во время заседания, — как по писаному, зачастил подросток. — Третье…

— СТОП. Что за коридор маневра?

— Есть мои намерения. Допустим, есть ваша готовность меня поддержать. Но есть и противодействие противника — и вы будете выносить решение с учётом интересов и противоположной стороны.

— Коридор маневра — это диапазон, в котором я могу принять решение?

— Да. Это тот диапазон, в котором мои интересы соблюдены хотя бы по нижней планке.

— Масахиро, — Тоору, с учётом почти троекратной разницы в возрасте, позволил себе неформальное обращение по имени. — Я не заикаюсь о разрыве договорённостей. Но такой прецедент вижу впервые, вы понимаете, о чём я?

— Я же иностранец, ваша честь. Всего лишь тупой гайдзин. Пожалуйста, поясните, что делаю не так? И что вас смущает?

Судья выдержал паузу.

С одной стороны, сам факт этого разговора разрывал все возможные шаблоны — ну не говорят о многих вещах открыто, даже если друг с другом согласны и всё это подразумевается. Уже оставить в стороне тот момент, что разговор ведется при третьем человеке.

— Вы же в курсе, что она — всё равно что я, — пацан словно угадал мысли взрослого и сейчас смотрел пронзительно и не по-детски. — Это её, с китайской подачи, в офисе оябуна втаптывали в бетон. Японскую женщину, господин судья. На японской земле.

— У меня несколько иные данные по тому инциденту, — вежливо ответил Мацуи. — Там была исключительно наша этническая группировка. Тэцуо Ходзё арестован вполне официально, это достаточно резонансное дело. Будет.

— В чём резонанс? — глубоким контральто поинтересовалась спутница старшеклассника. — Мне интересно, как непосредственной участнице.

— Замешаны два чина полиции… Вы же и сами там были, скажите мне и младшему Асаде: где там китайский след?