Одна из них - Ромм Катерина

Всю ночь она провела в забытьи. Голод терзал желудок, а на краю сознания пульсировала мысль о старухе – словно молотом били по черепу, равномерно и безжалостно, и Кассандра не могла выкинуть Лемери из головы. Когда взошло солнце и в лесу посветлело, она заставила себя встать. Попыталась протереть ссадины влажными листьями, но бросила эту затею – раны щипало, и листья только размазывали грязь. После нескольких минут поисков Кассандра нашла крошечный ручей, умылась и вдоволь напилась, отплёвываясь песком. Теперь необходимо было хоть что-нибудь съесть, но ни ягод, ни грибов она не обнаружила, и пришлось снова жевать листья. Кассандра нарвала их целую кучу, чтобы бросать по одному на пол пещеры, обозначая путь.

Однако, сколько она ни искала и ни высчитывала шаги, вход в пещеру пропал, будто его и не было. Кассандра несколько часов бродила вокруг ручейка и наконец просто пошла вперёд, куда глаза глядят. Она заблудилась.

Вопреки всем прогнозам, было жарко, а значит, Алишер снова проиграл. Невероятно: он уже не раз зарекался спорить с Кенжелом, но брату всё равно удавалось его подловить. Когда Кенжел вчера предложил ему поехать на озеро, Алишер сказал, что метеорологи обещают дождь. Кенжел заявил, что прогнозам верить нельзя – погода будет отличная. Ну вот откуда он мог знать?! И откуда такая жара в их широтах? Словно лето пришло на месяц раньше. Нет, Алишер, конечно, был счастлив провести выходной с хорошей книгой в тени сосен на берегу озера. Но почему он не мог выиграть у брата в споре хотя бы раз? Где справедливость?

– Ты должен мне мороженое, – не преминул напомнить Кенжел, вытирая длинные, почти до плеч волосы.

Алишер без энтузиазма промычал что-то в ответ и захлопнул книгу. Настроение вконец испортилось. Они давно никуда не выбирались вдвоём, и Алишер надеялся, что сегодня им удастся посидеть и поговорить, как раньше. Но вместо этого Кенжел весь день развлекал хихикающих девчонок в откровенных купальниках… Они и Алишера звали, но он не пошёл – сделал вид, что ему неинтересно.

– Что читаешь? – спросил Кенжел.

«Совсем некстати», – подумал Алишер. Ладно бы утром спросил, когда они только приехали, или дома, когда собирали вещи для «пикника». Кенжел, кажется, уловил настрой брата.

– Слушай, ну что ты киснешь, в самом деле? Я думал, переходный возраст и всё такое – это в прошлом.

– Переходный возраст – в прошлом. Да ладно, – Алишер примирительно махнул рукой. – Просто завтра опять понедельник. Не хочу в колледж.

Кенжел понимающе кивнул, но Алишер знал, что понимание это наигранное. Брат обожал свою службу, каждое утро вставал как на праздник… Блестяще окончив школу, а потом дорогие и при этом не слишком обременительные курсы, Кенжел стал пилотом на госслужбе. Алишер же не мечтал ни о небе, ни о государственной пенсии. У него было много идей, но куда их приложить, он пока так и не понял. Возможно, в успехе брата его раздражало именно это. Когда знаешь, чего хочешь, добиться этого несложно – так ему казалось.

– Ты против колледжа или против системы? – усмехнулся Кенжел.

Алишер по натуре был исследователем. Прежде чем во что-то поверить, он выдвигал гипотезу и осторожно её проверял. Если она оправдывалась, переубедить его было невозможно. Гипотеза Алишера о том, что школа, колледж и иже с ними не сообщают знаний, а только отнимают время, забивают голову и усугубляют стресс, была успешно подтверждена им ещё в начальных классах. Но избежать многолетней пытки он не сумел: родители игнорировали все доводы, ни за что не соглашались забрать Алишера из школы и ставили в пример Кенжела. «В конце концов, Кенжел – это же другой человек», – думал юный Алишер. А к каждому человеку – свой подход. Неужели они этого не понимали? Лишь через несколько лет он вздохнул с облегчением, когда в колледже ввели курсы по выбору. Алишер тут же собрал коллекцию несовместимых друг с другом предметов, благо родителей не слишком интересовало, чем именно заняты их дети.

– Знаешь, мы опять проходим Реформацию, – сказал Алишер, поднимаясь с земли и отряхивая брюки. Он принципиально не носил шорты даже на пляже. – По истории мира, в третий или четвёртый раз уже. Я спрашиваю: сколько можно? Они говорят: повторение – мать учения!

Кенжел пожал плечами. Он привязал плед к своему велосипеду и теперь дёргал за ткань со всех сторон, проверяя конструкцию на прочность. Дорога домой занимала два часа, не хотелось бы растерять багаж в пути. Алишер внимательно всмотрелся в лицо брата – он готов был поспорить, что Кенжел не помнит, что такое Реформация.

– Ты же взрослый человек, пойди в библиотеку и читай что нравится, – спокойно ответил Кенжел.

Алишер хмыкнул.

– Спасибо, капитан, я умею пользоваться библиотекой. Но дело же не в этом! Мы сидим в душном классе и теряем время, понимаешь? Столько можно было бы обсудить… А, ладно, – он натянул лямки рюкзака и поднял свой велосипед, – про ехали. Погнали домой, навстречу неизбежному.

– Мороженое не забудь мне купить, – нахально напомнил Кенжел.

В отличие от Кенжела, его младший брат не мог похвастаться атлетическим телосложением. Пока Кенжел проходил суровую спортивную подготовку и сдавал все тридцать девять нормативов Соединённой Федерации, Алишер читал заумные журналы и размышлял об устройстве Вселенной. Он плавал, конечно, когда заставляли, изредка играл в бейсбол, в детстве, когда они ещё жили за городом, гонял мяч, но, в общем-то, спортом не слишком интересовался. Поэтому прогулка на велосипеде давалась Алишеру с трудом, хотя дорога была ровная, а на обратном пути даже шла немного под гору.

Кенжел задумчиво крутил педали, ничего вокруг себя не замечая. Он вспоминал, как няня отвозила их на озеро в детстве: они с братом катались на лодке, закапывались в песок и играли в войнушку с настоящими отцовскими пистолетами. Хоть Алишер и был на пять лет младше, Кенжел никогда его не стеснялся. Под звонкий голос брата детская площадка легко превращалась в космический корабль, а озеро – в Тихий океан. Чаще всего мальчишки играли «в Землю» – дом, который Кенжел потерял, когда их родители перебрались в Новый мир. Алишер тогда был ещё младенцем.

Но потом Алишер вырос, закопался в своих многочисленных талантах и больше не заговаривал с братом о далёких мегаполисах и звёздах Земли. Это задевало Кенжела, и чем больше Алишер отдалялся, тем сильнее Кенжелу хотелось коснуться того, другого мира…

– Хе-ей! – донёсся до него возмущённый вопль.

Кенжел ухмыльнулся и стал притормаживать.

– Давай перерыв, – попросил запыхавшийся Алишер, нагнав брата. – Смотри, магазин на заправке. Воды купим…

– Мороженое, – подсказал Кенжел.

– Слушай, ну сколько можно?!

– Ладно-ладно, – Кенжел прислонил велосипед к стене маленького супермаркета и хлопнул Алишера по плечу. – Давай по-братски поделим: ты мне мороженку купишь, а я тебе – воду! Хочешь – с газом, хочешь – даже сладкую. Только это вредно, ты учти.

Она смотрела на них во все глаза, неловко высовываясь из-за угла. Ей не хотелось, чтобы кто-то её заметил: спутанные волосы, серое мятое одеяние до пят и грязные голые ноги. Вероника уже больше часа скрывалась за магазином, к которому выбралась из леса. Сознание путалось, и у неё не получалось составить внятную картину из обрывков ночных событий. Она помнила Мари, но как они встретились? Потом Мари осталась… А Вероника бежала. Её не поймали. Может, и не искали? Ничто теперь не имело значения. Дома больше не было, не было ни цели, ни желаний… Просто девочка, которая бредёт через лес.

Но когда она вышла к магазину, страх вернулся. Тюрьму Вероника помнила и обратно не хотела – это она знала точно. Поэтому девочка села в тень, сжалась в комок и принялась считать про себя.

Дойдя до трёх тысяч – она искренне верила, что ни разу не сбилась, – Вероника услышала голоса. Обычно люди подъезжали к магазину на машинах, подключали автомобили к металлическим колоннам, назначения которых она не знала, заходили на несколько минут внутрь и сразу уезжали. Но эти двое прикатили на велосипедах, и Вероника слышала, о чём они говорили. Это было странно и волнительно, словно ей разрешили заглянуть в чужую жизнь. Своей-то у неё больше не было…