Прометей: Неандерталец (СИ) - Рави Ивар

Санчо был прав, мясо бобра оказалось очень нежным и вкусным. После трапезы мы почти два часа отдыхали, давая желудку работать с полным приливом крови. Сегодня неандерталец наконец наелся. После бобра он умял еще кусок вчерашнего жареного мяса оленя, и его живот стал напоминать беременность в тридцать недель. Шкурки были растянуты и зафиксированы колышками на лужайке, куда проникали солнечные лучи.

До вечера мы еще дважды ходили на бобров и один раз добыли еще двоих зверьков. Третья попытка была неудачная. Стоило нам приблизиться к плотине на двадцать метров, как раздался свист, и животные попрыгали в воду. Свистел бобер, который стоял на самой верхушке хатки, откуда наш берег великолепно просматривался. В принципе четырех шкурок было достаточно, чтобы сшить унты и себе и дикарю, поэтому неудача не нас расстроила. Намочив мочой шкурки, Санчо продолжал терзать их камнем, стараясь сделать кожу мягкой. Периодически он мочил шкурки в воде и снова, поскоблив, растягивал для сушки.

За весь следующий день после трех попыток нам удалось добыть всего одного бобра. Бобры свалили дерево, и оно за счет огромного ствола частично замедлило отток воды. Бобры, видимо, работали и по ночам, поэтому разрушенная плотина снова стала подниматься над водой. Меня это не особо заботило. Завтра с утра мы собирались продолжить путь, а пока же наслаждались вкусным мясом и собирали ягоды, которых в лесу было множество.

В одном месте я наткнулся на группу ивовых деревьев и потратил час, обдирая кору. Теперь у меня снова был пояс на бедра, за который можно было засунуть нож-рог и еще один пояс, чтобы прихватывать меховую накидку вокруг пояса. Из оставшейся коры я сделал подобие кукана, на которые мы повесили мясо, которое оставалось после охоты на бобров. Пока шкурки бобров не годились для выделки, поэтому я просто обмотал той же корой полуразвалившиеся унты, ставших похожими на деревенские лапти крестьян в исторических фильмах.

В последнюю ночь у бобровой плотины, Санчо меня удивил, когда совсем неожиданно для меня произнес:

— Макс.

«С» у него получилось как «ш», но и это был успех. Я потратил около часа, пытаясь заставить его выучить простые слова. Дикарь очень старался, мышцы лица и шеи вздулись от напряжения, но больше нормальных слов произнести он так и не смог.

Ночь прошла без проблем, а утром мы двинулись в путь, не без сожаления покидая гостеприимное место, порадовавшее нас обилием бобров и ягод.

Река уже значительно расширилась. По ходу нашего движения в нее впадала речушка с кристально чистой водой, где мы от души напились, и я наполнил фляжку. Интуиция подсказывала, что мы находимся недалеко от мест, где могут повстречаться люди, но пока мы их не видели. Зато на третий день пути мы наткнулись на еще одну бобровую плотину. Сейчас мы шли куда медленнее, постоянно огибая препятствия на пути. Думаю, что за сутки мы проходили не больше тридцати километров в самом лучшем случае.

Вторая бобровая плотина была намного больше, как и сама колония бобров. Либо здесь не было хищников и людей, либо бобры настолько утеряли бдительность, что нам без труда с первой попытки удалось добыть двух зверьков.

И снова вертел, и ароматный запах плывет над рекой, заставляя глотать слюни. Я часто ловил себя на мысли — почему так много времени уделяю размышлениям о еде. Но этому, мне кажется, была причина. Это был каменный век, здесь нет холодильников. Нет супермаркетов и кафе. Здесь ты потребляешь в пищу то, что способен поймать или найти. И вопрос еды — это главный вопрос для первобытного человека.

После еды мы решили здесь переночевать. Время уже приближалось к вечеру. Снова я тренировал голосовую щель Санчо, заставляя его произносить слова. Добился того, что слова «еда» и «вода» парень научился произносить довольно внятно. Делал он это по слогам, но смысл произносимого был понятен. От попыток правильно произносить слова. Санчо покраснел, его покатый лоб был усеян капельками пота, а косматые пряди прилипли ко лбу. Костер горел, обдавая нас волнами тепла, и тут мне пришла в голову мысль.

— Санчо, пора тебе принять ванну, от тебя несет как из городской помойки.

Дикарь не понял моих слов, но жесты воспринял правильно, со страхом в глазах оглядываясь на реку. Я был неумолим. Окриками и гневным выражением лица я заставил парня снять кусок шкуры с бедер и загнал его в воду. Пришлось залезть и самому, чтобы личным примером стимулировать парня к купанию.

Стоя в воде по колено, Санчо со страхом в глазах озирался вокруг, надеясь, что произойдет чудо, и его освободят от этого ужасного действия. Но чуда не произошло, и парень начал тереть себя водой, следуя моему примеру. Труднее всего было заставить его помыть голову. Никакие уговоры не помогали, и тогда я хитростью повалил его в воду, поставив подножку.

Впервые я услышал, как человек ревет словно медведь. Выскакивая из воды, парень случайно зацепил меня своей клешней по носу, причинив адскую боль. Кровь моментально закапала на бороду, которая уже отросла сантиметров на десять, а сам нос вздулся, словно носы борцов и боксеров с Северного Кавказа. Я стал прикладывать воду к носу, чтобы остановить кровотечение и снять отек.

«Долбанный людоед, если ты мне сломал нос, я тебя нашинкую как капусту», — мысленно ругался я. Вскоре кровь остановилась, но отечность была солидной. Скосив глаза, я не узнал свой аккуратный нос. Вместо него там теперь топорщился негритянский шнобель, с накачанными крыльями.

Неандерталец, увидев кровь из моего носа, заскулил как побитая собака, и прямо в воде обхватил мои колени, прижимаясь к ним головой. Его раскаяние было столь велико, что мне стало стыдно. Положив ему руку на мокрую голову, я пробормотал, все еще запрокидывая голову:

— Все нормально, это не твоя вина, перестань скулить как щенок, грудь все равно не дам.

Санчо по интонации голоса понял, что он прощен, поднялся с колен и посмотрел мне в глаза:

— Макш, вода, — он сел и потом лег на спину, скрывшись полностью в воде.

Я смотрел в изумлении, как пузырьки воздуха вырываются наружу. А дикарь лежал, раскрыв глаза. Вот он дернулся, когда вода стала попадать в рот, но сдержался, чтобы не подняться.

— Идиот, — я рывком поднял мальчика из воды, после чего он начал выблёвывать воду, заходясь в кашле, — верность докажешь другим способом, а не готовностью к самоубийству!

Глава 13. Побережье

После второй бобровой запруды река стали менять направление, поворачивая на юго-запад. Последние три дня мы шли по берегу широкой реки, которая стала сильно петлять — верный признак того, что побережье было уже недалеко. Все это время у нас не было времени на охоту, и мы добивали старые остатки пищи. Периодически встречались ягоды, которые неандерталец, предварительно обнюхав, признавал годными для еды.

Сегодня был четвертый день с тех пор, как мы ушли от бобровой плотины. Утром, двинувшись в путь, мы наткнулись на раненую косулю. Обессиленное животное даже не пыталось бежать и не смогло встать, когда Санчо вплотную подошел к ней. Косуля подняла глаза и посмотрела в глаза убийце, который ударом каменного топора по голове прекратил мучения животного. На боку у косули торчал осколок каменного копья, точнее наконечник. Само древко упало или сломалось во время бега животного.

Я вытащил наконечник длиной около десяти сантиметров — это был кусок скальной породы, которому ударами камней придали относительную остроту и форму. В любом случае, это был тревожный сигнал, где-то недалеко обитали люди, которые ранили животное. Неандертальцы или кроманьонцы? Принципиальной разницы не было, для тех и других я был чужой. Чужой для кроманьонцев по цвету кожи и чужой для неандертальцев по телосложению.

— Га! (опасность, будь внимателен), — Санчо кивнул и крепче сжал свой каменный топор.

Первоначально, я определил возраст дикаря примерно в тринадцать лет. Но присмотревшись, понял, что мальчик старше и, скорее всего, он находится в возрасте примерно пятнадцати лет по меркам моего мира. Его рост не совсем вписывался в традиционный средний рост неандертальцев: на обильном питании за две последние недели парень прибавил пару сантиметров и вытянулся прямо на глазах.